Отвечать Пороку "Я не знаю" или "Наверное" казалось лярве непозволительным. От этих слов несло за версту неуверенностью, которую августейшие особы не любили во все времена, и дешевым жеманством, которое в присутствии Эффутуо следовало расточать весьма умеренно.
- Я потороплю, - услужливо просипел Фредерик и резво удалился в сторону импровизированных гримерок.
Лярва и сам выглядел сегодня, как записная красотка - неясного, впрочем, полу. Бескостный, он был затянул сегодня корсетом до немыслимой тонкости- его талию можно было обхватить двумя ладонями. Из-за корсажа почти выпрыгивали при ходьбе крепенькие девичьи грудки, чуть тронутые румянами для аппетитности, а шею и плечи закрывал кружевной воротничок. Тем не менее, под шелковыми панталонами легко угадывалось наличие мужского достоинства, а сиплый голос мог принадлежать только записному пьянице или человеку, горло которого съел рак.
Лярва не беспокоился на свой счет: он-то свое дело сделал. Днем он пригнал в замок целый табун разномастных баб: толстух, анорексичек, низеньких, высоких, красивых, уродливых, с кожей всех оттенков, которые только можно было найти. Весь этот цветник должен был на время разнообразить приевшиеся физиономии придворных, видеть которые не было просто сил. Фредерик жаловался своему патрону все чаще, что становится не на что положить глаз. И член. И этот табун оказался весьма кстати - ибо Его Величество возжаждал увеселений.
-  Vite! Vite! Vite! - надрывался Фредерик, шлепая ажиотированных участников дефиле по задам. - Почувствуйте себя снова живыми, вы!
Одна из толстух - необъятная женщина, из которой можно было бы выкроить шестерых таких, как Химера, - никак не могли втиснуть в корсет. А втиснуть было надо - позарез. Лярва, ругаясь, начал шнуровать ойкающую толстуху сам. Утягивая, уперся ногой в пухлый зад и потянул что было силы на себя. Корсет затрещал, но выдержал, а рыхлые телеса начали лезть из-под китового уса как дрожжевое тесто. Сил Фредерика, впрочем, не хватило надолго, и доделывать работу позвали здоровенного, дородного нубийца.
Когда на сцену вышли первые красавицы, лярва рысью вернулся к Пороку и уселся на пуфик, привалившись плечиком к монаршему колену.
Барышни шли по ковровой дорожке сильно семеня, неуклюже - и стенали. Они были одеты китаянками, и ради аутентичности их ноги - и без того миниатюрные, - были туго перебинтованы.
- Мы решили начать издалека, Сир, - острозубо улыбнулся Фредерик, задирая голову, чтобы посмотреть на патрона.

- Да следующим номером, - легко отозвался лярва, вытягивая ножки в шелковых чулках и парчовых туфельках, чтобы скрасить ими картину.
Восток, как ни странно, не мог поспорить с Западом по части модных извращений. Земная Европа была  богата идеологическим идиотизмом во все века. За страдающими "китаянками" вышла пара высоких почти полностью обнаженных женщин, которые ничем не выделялись, кроме того, что издавали мелодичный перезвон при ходьбе. То позванивали металлические украшения, сильно отягощавшие из чресла. Тут скривился уже лярва, при жизни не терпевший всяческих проколов и телесных безобразий.
- Помилуйте, - прохрипел он, созерцая "готтентотские передники" немалой величины. - Ими же укрываться можно во время дождя. Наверное...
Разные ему попадались женщины, но с такими красавицами он не лег бы, пожалуй, никогда.
Но, слава богу, экзотика на этом закончилась, и перед светлые царственные очи появились худосочные девы в ночных шапочках, с головы до ног упакованные в глухие рубашки, которые своей длинной скрывали даже стопы. Единственной пикантной деталью были обметанные дыры ровно напротив лобков. Фредерик противно захихикал, как и многие из свиты.
- Сир, - обратился он к Эффутуо. - Скажите, неужели даже в семейной жизни лучше было быть скопцом, чем хорошим мужем для своей жены? В этой палатке совершенно ведь невозможно получить удовольствие!
Средневековье не особенно начитанный лярва полагал периодом расцвета идиотизма, взращенного на христианском учении. Нигде в Бибилии не было указано, что Авраам жарил своих жен вот в таком нелепом наряде. Да и потомки его не отличались особенной скромностью.
- Откуда? Откуда?!- недоумевал лярва, наблюдая, как следом за бледными женщинами выходят мужчины в точно таких же рубахах с точно такими же дырками.
А потом пошли пояса верности. Их носительницы шли, высоко, почти до самой талии задрав подолы. И тут было на что посмотреть. Были пояса с замочками, были заклепанные наглухо. Жены рыцарей тоже отчасти были рыцарями: кавалерами подвязок и латных трусов.

- Отлично помню, сир, - отозвался лярва, и его разноцветные глаза на мгновение подернулись дымкой воспоминаний. - Отличное было время. Лучшее, что было у меня перед смертью, за исключением разве что невинного детства, когда подсматривание еще носило познавательный характер, а не эротический.
Жизненный крах вспоминался им теперь без горечи, даже с легким оттенком ностальгии - спустя столько-то лет. Фредерик, однако, видел много чужих бедствий, чтобы понять, что его горе - не большее из всех. Поэтому он лишь украдкой прикоснулся губами к колену Короля, ибо тот помнил о нем и о вязах.
И в следующее мгновение лярва уже сипло хохотал, ибо на дорожку вышла давишняя толстуха, напоминающая дирижабль даже в корсете. Более того, утянутая, она выглядела еще комичнее. Она ступала с носка на пятку и отдувалась: ей не хватало дыхания.
Эффутуо был прав. Пока существует человечество, будут и глупости, у каждой эпохи свои. Как есть естественная красота и ум, так вовеки прибудет и дурость, и уродство. Не важно - моральное или физическое.
- У меня родилась дивная идея, - промурлыкал Химера, рассматривая череду поясов верности. Недовольство некоторых дам и некоторых господ подсказало ему новое издевательство, которое можно учинить над придворными. Двор возопиет в очередной раз, но будет действительно весело.
- Сир, - доверительно обратился к Пороку Химера, привстав и прильнув к его уху поближе. - А давайте так их и оставим? Можно еще довести число поясов до известного количества, дабы лишить развратников их сладости. И подержать так некоторое время - в плотском воздержании. Это будет довольно смешно в процессе, и взбодрит всех.
Еще не до конца сошедший с ума лярва не без оснований видел свое относительное спасение в такой же относительной умеренности, с которой он начал подходить к греху. На девятом десятке он решил перевести количество  в качество, и чередовал периодически дни загула и добровольного воздержания.
- Представляете? Две или три недели полного затишья, зато потом...
И Химера изобразил жест дирижера, как будто невидимый оркестр достиг крещендо.

Фредерику оставалось только порадоваться, что его выдумка пришлась по душе Эффутуо. Страшно, однако, подумать что будет, если он когда-нибудь лишится королевского расположения, ведь к нему могут начать применять те же  меры, как и ко всем остальным придворным, он лишится привилегированного положения. Когда-нибудь его шутки приедятся Пороку, тот больше не будет находить его остроумным. Они прожили бок о бок много десятилетий, Фредерик был хорошим товарищем, хорошим слугой, но монаршия милость не всегда постоянна.
Лярва вдрогнул невольно от этих мыслей, постарался отогнать их подальше. Что толку причитать и ждать дурных перемен? Надо радоваться нынешнему дню и не думать о будущем, потому что это хуже всего: впереди не сотни лет - тысячи, почти бездна.
Фредерик снова опустился на пуф, чтобы досмотреть дефиле. Смешной оказалась сценка, когда вслед за поясами верности демонстрировали средневековую моду на ложную беременность. Подушку одной из дам пропорола изнутри крохотная горгулья, припрятанная каким-то шутником, и крылатая тварька вырвалась, вереща, на свободу из пухового чрева, разбрасывая перья как снег.
Многообразие корсетов радовало и по-своему было забавным, но только не казался забавным стандарт талии, например, в 18 дюймов. Со стороны это выглядело красивым, а на деле было жестоким. Лярве в его нынешнем состоянии, впрочем, было все равно насколько сильно утянут его собственный корсет, и даже надень на него пресловутый пояс верности, как и на прочих, он выскользнул бы из него змеей.
И вот тут Фредерик задался еще одним вопросом: кто будет ублажать Его Величество, если все вокруг будут вынужденно соблюдать воздержание? Лярва коварно надеялся, что без него не обойдется, но если нет, есть город, где можно найти замену на любой вкус. Что касается страстей и страстишек, которыми питался Эффутуо, то ими как раз двор будет фонтанировать: без надежды удовлетворения сиюминутных потребностей сила их должна будет возрасти многократно. 
- Сир, а у нас на всех найдется железо? - заботливо спросил Химера.

- Ах, хиппи, - лярва на мгновение оторвался от шлифовки ногтей о бархотку. Жест был совершенно бессмысленным для него, но изящным и привычным. Ногти подернулись глянцем, повинуясь прихоти хозяина. - Такие смешные... Им бы гигиены чуть больше - цены бы не было.
Далее демонстрировали пирсинг во всех подобающих и неподобающих местах. Бряцая металлическими украшениями, мимо продефилировали мужчины и женщины, на которых, казалось живого места не было от проколов. Некоторые даже умудрились зацепиться друг за друга цацками, и на дорожке смотрелись очень нелепо.
- А вот этих надо заставлять заниматься любовью друг с другом, - с долей едкой иронии прокомментировал Фредерик. - Мне очень интересно, она так же забавно будут цепляться в процессе, или она перед совокуплением избавляются от излишков?..
Рассиживаться, впрочем, уже не хотелось. Химере стало зябко, как самому чувствительному к перепаду температур, поэтому он нацепил первый попавшийся жюстокор. По счастью, тот был почти в пору. Поклонившись Эффутуо, Химера убежал делать очередные распоряжение, касающиеся поясов верности.
- Alle! - заорал он, с пинка распахнув дверь в клетушку, где отсыхали после вчерашнего пыточных дел мастера. - Monsieur приказал достать железо!
Вкратце объяснив мрачным палачам суть дела, Фредерик велел позвать еще и мастеров кузнечного дела - всех, кого только удалось найти в замке. Собрав таким образом ватагу дюжих мужиков, к которым присоединилась еще и стража, лярва начал организовывать облаву на расфуфыренное праздное общество. Убедившись, что стратегически важные пути к отступлению отрезаны и из парка просто так никто не выберется, Химера рысью вернулся к Эффутуо - и с размаху умостил обманчиво костлявый зад на пуф, задыхаясь и смеясь. Преданно заглянул патрону в глаза, как собака.
- Один взмах Вашего платка, monsieur, - и тут такое начнется...

- Рад, что Вы оценили, - подал голос лярва.
Он предпочел не удаляться от своего Короля, и только в самом начале, в самой большой неразберихе, с радостью погонялся за придворными. прыгая между кустов крупной зверюгой непонятного, но без сомнения хищного вида. Раздразнив таким образом аппетит, Фредерик угомонился, и спокойно уселся на прежнее место - правда, уже совершенно голый, накинув лишь давишний жюстокор.
Под ненавидящими взглядами Химера невозмутимо поедал крохотные закуски, нанизанные на шпажки и разложенные на одной из широких плоских тарелок - с голубой каемочкой. Ненавистью его поливали уже очень давно - так давно, что выработался исключительно крепкий иммунитет. Кто из придворных хоть раз не пытался свести с ним счеты за оскорбление, нанесенное отнюдь не чести или достоинству, но болезненному эго?  Выходки Фредерика были жестокими и обидными, но он не считал должным жалеть "страдальцев": что толку от этого, раз все вокруг мертвы? Это был один из тех случаев, когда вопреки народной мудрости могила не исправила горбатого.
Кусочки подсоленного и обескровленного сырого мяса были очень вкусными. Заедать их следовало грубым черным хлебом, но лярва оценил блюдо по достоинству. Ни мало не смущаясь того, что неподалеку навзрыд плакала юная нимфоманка, которую только что приодели по последней моде. На девицу нацепили не только пояс верности, но и красивый намордник. Есть, пить, совершать гигиену рта она еще могла, но этим все и ограничивалось.
Насытившись, Химера довольно вздохнул:
- Такой суеты я не видел со времен спектакля "Такая суета"... Красивая все таки затея получилась, - заключил он, осматривая сад, который был озарен яркими бликами костров и полон звуков.

Отредактировано Фредерик (2010-10-10 21:54:26)