Ночь была прекрасна. Красивее самой невероятной, роскошной женщины, самого статного мужчины, самых очаровательных детей... В Ночи сегодня была сама Жизнь - то, что не почувствовать невозможно. То, что пьянит почище доброго ирландского виски. То, что дарит ощущение "пламенной крови", горящего тела... желаний.
Смотри, Всеблагая, смотри и внимай. Никто не подарит тебе того, что сегодня отдам я.
Гибкая, опасно подтянутая, словно ожившая статуя, рассчитанная весьма придирчивым мастером, кельтка ступала за монархом с той естественно-"кошачьей" грацией, какая зачастую бывает присуща именно тем представительницам нежной половины, коих матушка-Природа наградила немалым "запасом" чувственности.
Который теперь и безо всяких афродизиаков не давал покоя. Боги всемогущие, а на какой покой можно рассчитывать, оказавшись в обществе чистейшего олицетворения Порока? И только ли... только ли в этом все дело...
Легкий, теплый ветер пел в кронах деревьев, а журчание воды походило на тихий девичий смех. На нашептывания подруги-озорницы, с самым непристойным весельем обсуждающую всех привлекательных мужчин, попадающих в поле зрения.
О, у Природы есть голос, и какой!
- Никто. Что ж...
Никто не потревожит? В Белтейн?
Где-то там, в собственных мысях, Этайн смеялась. Беззлобно и весело, и этот внутренний смех никак не мог скрыться, совершенно безнадежно ярко искрясь в сером взгляде.
Отдать и взять то, что не будет дано больше никому... Стань Богом на эту Ночь, Эффутуо. Ты поймешь. Раздели это со мной.
Ни единого слова не будет нужно. Ничего, кроме взгляда, в котором давно светится то, что пронизывает все вокруг, каждую каплю и лист, каждый вдох и выдох. Что принадлежит  лишь этой ночи.
Сплетаются друг с другом длани, сливаются в едином желании губы. И сегодня поцелуй полукровки внезапно окажется чистым жаром ритуальных костров, ничем не замутненным всплеском страсти.
И все, чего будет хотеться здесь и сейчас дщери Эйры - мужчина, так просто и уверенно завладевший ее устами.

Когда-то давно, еще с самого детства, ей рассказывали множество древних мифов и легенд.
Не сказать, чтобы все эти истории были такими уж высокими носителями морали или обладали столь четким черно-белым окрасом, какой им всем придали позже. Люди... Они слишком любят сказки, и не беда, что ради сотворения безобидно-развлекательной версии нужно было лгать. Но ложь - великая сила, особенно тогда, когда приобретает характер массового явления. Сначала они искажали информацию с той невинностью погрешностей, какая не со зла делается теми, кто передавал услышанное исключительно с помощью устной речи. Но... дальше - больше. Человек не ведает меры, хотя утверждать обратное может сколько угодно, и, более того: так было и так будет продолжаться дальше. Форму меняют чаще и легче, чем содержание.
Мы не создаем иллюзий. Сейчас - не создаем. Сегодня очередь чего-то другого.
Этайн не испытывала невероятной эйфории или, проще говоря, того состояния аффекта, когда подверженный ему забывает обо всем - кроме происходящего. Нет, и темно-синяя Вечность где-то за спиной, хранящая целые столетия жизни и памяти, тоже на месте...
Только очень осторожная, очень деликатная улыбка. Кельтка мгновенно поняла последовательность движений, как обычно, доверяясь чуткости развитой интуиции. Не спешила совершать "ответное" полное обнажение - минуту, всему свое время. Крепкая ладонь все-таки потянулась назад, к волосам. Чтобы...
Всему. Свое. Время.
Нет, хватит. Не станет больше намеренно отбирать краски у своей улыбки. У своего проявления, как ни странно, радости. Изящные женские пальцы красноречиво крепко сожмутся, сплетенные с рукой Асмодея. Его вопрошающие глаза - ну надо же - ищут ответ на вопрос, который лежит на поверхности. Он может верить, или не очень, а для Теа все было относительно просто: выбор сделан, и отнюдь не минуту назад.
Пожалуй, пояснением к ответу послужит новый поцелуй, коснувшийся уголка губ монарха ровно в ту же секунду, как только тот отвел взгляд. Нежный жест не ограничился одной секундой, мягчайше скользнув чуть выше, в сторону, уверенно лаская самые границы вечно пораженного участка лица. У всех есть свои незаживающие раны. Есть своя тьма. Есть свои счета, по которым мы так или иначе платим. Свободная ладонь невесомо легко "прошлась" по наконец-то не скрытому лику мужчины, немного вплелась в светлое золото волос, пока уста полукровки аккуратно приблизились к уху, отчетливо шепнув нечто на родном, древнем, почти забытом наречии. И прозвучало это так, словно бы на тело Эффутуо кто-то внезапно набросил ручнотканный плащ. Теплый, удивительно не обременяющий своим весом, однако же, и  не дающий усомниться в своем наличии.
Перевод не просто не требовался - он был уже абсолютно неважен...

Отредактировано Этайн (2010-05-17 18:24:15)

Ей показалось, будто она слышит эхо пляски шаманов? Голоса и знакомый шепот почти нараспев, ритмичные удары по крепким поверхностям барабанов - все крайне органично вписывалось в уже несомненно реальные звуки весенних песен. Нет, в эту ночь ничто подобное не удивляет. И потом, ведь ее долгая, долгая память, не особенно желающая отпускать по таким ностальгическим праздникам...
Неважно. Пора отпустить саму себя от любых оков - кроме самых добровольных. Те и так никуда не денутся, разве что деликатно потеснятся на краткий момент этого неописуемого блаженства. Благодать Белтейна - гармония Живого, щедро приправленная страстью, неизменно сопровождающей саму Жизнь.
Shane, Shane, o Shane O'Neil...
Olster's spring was free Shane O'Neil.
Кельтка очень остро чувствовала свою связь с Эффутуо - именно сейчас. Разумеется, прекрасно зная, что это верный знак того, что все донельзя искренне и правильно. Дань, самая прекрасная, самый сладкий "оброк" Богу и Богине, слишком вездесущих и взаимосвязанных с миром, чтобы иметь физические тела. Но то не беда - они каждый год обретали тела, и не одно. Десятки, сотни - множество влюбленных или просто одурманенных празднеством пар давали им власть над всем сущим, являясь живыми Проводниками посредством - естественно, секса. Они занимались любовью, и делали это так, как ни в какую другую ночь года. Волшебство Белтейна, дикая мощь Колеса Жизни - не повторяются...
Теа успела стянуть невесомую ткань с собственных бедер, гибко прислоняясь к распаленному телу короля, наивно полагая, что сейчас сможет его обнять, завлечь и увлечь к самой естественно "развратной" из всех Стихий. Как же! За счастливым смехом демона последовал крайне внезапный жест. Только и успела растерянно звякнуть цепь-пояс, благородно мерцающая вставками из сапфиров...
На сей раз берег реки посеребрил легкий, негромкий женский смех. Ирландка покачала головой, словно адресуя своему "похитителю" шутливый укор. Что, впрочем, не мешало нежиться и целоваться в его объятиях ровно до тех пор, пока влажный шорох водной глади не "подступил" слишком близко. Вот и оно, омовение - вместе с тем, кого Этайн действительно желала видеть с собой в эту Ночь.
Губы полукровки внезапно озарила невероятно лукавая улыбка и... сама она мгновенно скрылась под водной гладью. Не опасаясь русалок и не имея никакого умысла, кроме тех самых игр и игрищ, обязательных для этого праздника. Не выплывала она долго, впрочем, и не настолько, чтобы начать действительно беспокоиться.
И чьи же это руки, "коварно" обнимающие торс правителя со спины? Судя по несмывающейся, дивной сине-лазурной хне, искусно змеящейся по светлой коже - совсем не русалочьи...

Отредактировано Этайн (2010-05-18 03:17:48)

Нежность Асмодея действительно нисколько не сбивала с толку. Однажды познав неумолимо крепкую  хватку его рук, обмануться даже самым нежным поцелуем будет очень сложно. Другое дело, что кому как, а именно кельтке это было по вкусу, пожалуй, даже более чем...
Твои "весточки" после пробуждения были не слишком любезными. Мне даже понадобилось зелье... Хотя, я никогда бы не отказалась повторить.
Тонкие женские пальцы слабо шевельнулись под резко накрывшими их ладонями. Жест, несомненно, собственнический, однако... В нем было заложено еще и простое и ясное "не отпущу". Стоит ли упоминать, что с таким положением вещей ирландка была совершенно согласна.
Она улыбнулась, вновь оказываясь лицом к лицу с самым желанным мужчиной в этом мире. И, пока ладони Эффутуо, полные воды, снова заскользили по ее телу, руки полукровки самым чутким и деликатным образом уделили внимание лику демона, омывая весь его контур небольшим количеством живительной влаги. Так, чтобы отсутствие маски показалось ему чем-то исключительно приятным. Комфортным...   
Сегодня  молчат ВСЕ персональные силы магического происхождения? Должно быть, нет... Боги, так же не бывает... не бывает?
Казалось, что ее тело сотворено из самых невероятных материй – невесомых, пламенно горячих, обладающих гибкостью струны и податливостью самого чистого шелка. Что внутри не кровь и вода, а какой-то огненный свет, до того легкий и распаляющий… Взлететь или раствориться было очень просто…
Интересно, что ты загадал, Ash’medae.
Не было такого восторга, который свойственен яркой и максималистской юности, но властитель  всего Порочного не мог не видеть и не понимать, насколько ясен и искренен ответный взгляд полубогини. Как долог и сладострастен ответный же поцелуй…
На берегу ждал насыщенно-темный изумруд «ковра», щедро предоставленного великодушной Матерью, демонстрировавшей всю мощь своей Сущности, наконец оправившейся от сонного царства зимних холодов. Этайн, кажется, действительно ощущала себя счастливой, почувствовав ласковую щекотку травинок под мокрой спиной, живую мягкость золотистых прядей под своими, такими внезапно нетерпеливыми пальцами. Улыбнулась, быстро «выкрадывая» момент для кратких ритуальных слов, имеющих смысл единственно перед… практическим осуществлением так называемого брака Бога и Богини.
- Раздели со мной Оборот. Я выбрала, и я благодарна.
Ответа, в общем, и не требовалось, тем более что навряд ли демон был знаком с кельтскими традиционными ритуалами. Им, ответом, вполне послужит реакция. Например, на новый поцелуй и одновременные, одуряюще  дразнящие прикосновения к бедрам желанного любовника. По внешним сторонам, ближе к внутренним… Выше, ниже… Самые проворно-плавные движения, точно знающие, как сделать жар возбуждения куда слаще прежнего.

Кто поверит, кто поверит комедианту?
Кто сотрет с лица его не воду, а слезы?
Знает ли хоть кто-нибудь, с чьим именем на губах
Шагнет он к барьеру?
Падение. Или полет? Или, быть может, то и другое, переплетенное в бесчисленных двусмысленностях и аллегориях. Нечто, теряющееся в словах - ведь попросту не находится ни одного, способного стать относительно точным выражением происходящего... И так было... всегда. Каждый треклятый и благословенный раз, как только кельтка оказывалась наедине со светлооким мужчиной. С ним было одинаково хорошо предаваться веселью, потеряться, забыться или терзаться сладчайшими "душевными метаниями", впадая в самое бесстыдное подчинение, становясь податливее глины под руками мастера-гончара. Каждый раз, как тот же гончарный материал, обжигаться пламенем, изменяясь, и в то же время оставаясь собой.
Прекрасно это эфемерное, крайне тонкое, драгоценное ощущение связи - равно как и спокойное знание того, что этот Змей может обладать кем угодно, им же - всегда никто. Быть может, она еще не осознавала до конца, сколь бескорыстно согласна где-то там, глубоко внутри, с тем извечным и непростым, что уже вряд ли отпустит ее душу просто так. Но...  Не об этом думает женщина, охваченная таким невероятным жаром взаимной страстной любви. О чем угодно, только не... Потом, все потом, когда  волшебство Белтейна улетучится из сердца Эффутуо, не оставив и следа. Когда растает эфир этого счастья хрупким миражом.
Здесь и сейчас существовал только хаос сбившегося дыхания - горячие клочья воздуха, слетавшие с двух пар губ. Две пары абсолютно затуманенных, очарованных глаз - чувством, желанием, друг другом. Океан всего! - океан для двоих. Океан на двоих...
Асмодея хотелось обнимать, ласкать желанное тело руками, но его ладони оказались самыми надежными "оковами", прижавшими тонкие запястья. Что ж, пусть так, пусть лишь сжимаются изящные пальчики в блаженной беспомощности. Пусть в ней же все тело полукровки выгибается, слегка  подаваясь "навстречу". Пусть поднимаются аккуратные ступни, поглаживая ритмично двигающиеся бедра демона - выше, выше - изгиб поясницы... Священная Ночь черпала из них свое для нового Оборота, предусмотрительно окутывая обоих незримой пеленой своего волшебства, заботливо распаляя и без того высокий "костер" чувств и эмоций уединившейся пары. 
Пары, занимавшейся любовью.

С каждым их новым движением, соединившихся мужчины и женщины, окружающий мир затмевался все сильнее, утопая в прорвавшемся цунами Желания. Оно ведь тоже часть того чувства, что было загадано Асмодеем…
Становилось все сложнее различать, где волшебство священной Ночи, а где - реальность этого весеннего воздуха с ноткой теплого дыма от праздничных костров, этого изумрудного "одеяния" земли, безжалостно смятого под напором двоих, слившихся  в нечто единое... Этого ненормального, совершенно бешеного пульса, каким-то невероятным набатом "отдававшегося" в висках, в каждом судорожном вдохе, выдохе, в малейшем стоне.
Отблески пламени перестали казаться такими далекими - совсем неудивительно, если свое собственное тело с головой погружено в сладкие метания любовной горячки, да так, что еще чуть-чуть...  совсем немного, и жар этого вожделения станет невыносимым.
Что ты делаешь, Князь… что ты делаешь со мной…
Этайн горела. Незримо, но дотла, чувствуя себя так, словно с нее срывали ненужные одежды. Лоскут за лоскутом, одну ткань за другой, любые подобия масок или брони. До тех пор, пока в глазах полукровки, потемневших от расширенного зрачка, не обрело свободу такое «пламя»… Ладони кельтки мгновенно переместились к плечам взмокшего демона и выше, торопливо убирая влажные пряди с его лица. Капли испарины на его спине,  гибко льнущий силуэт, женские ножки, соскальзывающие с лоснящегося от влаги изгиба поясницы, абсолютно хаотичное путешествие ее пальцев по телу Эффутуо, то одаряющих лаской, то оставляющих следы недлинных ногтей.… И с каждым поцелуем-укусом или резкой фрикцией, неизбежно смешивавшей боль с удовольствием, хотелось просить о большем. Чтобы демонический мужчина, оказывается, имеющий над ней такую власть, не сдерживался. Любые порывы, любые его пожелания, любая боль –  она доверяла и доверялась.
Конечно же, никакого вербального разговора здесь не было и в помине. Но, внезапным рывком дотягиваясь трепетными устами до губ монарха, Этайн «рассказала» ему все…