- Ну куда ты прешь? Очумел? – в ответ крикнул Пашка, зависая в воздухе и всматриваясь в ночную темноту янтарно-желтыми змеиными глазами. Из ноздрей вырвался дымок. Огнем дракон не полил  загадочное что-то только потому, что отличался нордическим и сдержанным характером.
- Ик. Что там за хрен? – спросил Кондратий, который не видел темное на темном, хоть выколи глаз, зато голос слышал. Это было громко, как будто кто-то трубил в большую трубу. Такую, как в старых котельных или на пароходах.
- Сам не знаю, - ответил Пашка, - Какая-то большая неведомая хуйня! – данное драконом определение было очень точным. Под него попадало все непознанное от зеленых человечков до господа бога.
- Сам вижу, что хуйня, - вздохнул Кондратий, не знавший, чего ждать от встреченной ими твари, которую к тому же еще и не было видно. 
– Эй ты, смотри куда рулишь, блин! – в ладони мага материализовался огненный шар. Этот маячок Калашников поспешил вывесить между двумя воздушными судами, с которыми едва не случилась авария.
Когда стало светло, Кондратий очумел и едва ли не протрезвел окончательно. Удивленно раскрыл рот и тут же потянулся за сигаретами.
- Охтыжбл, - восхищение было очень красноречивым, и пояснять его не требовалось. Крылатый был красивым. Только Калашников не думал, что встретит здесь живьем и нос к носу экспонат из шумерского зала Пушкинского музея.
- Угу, - пыхнул дымом Пашка.
- Пять ног… - ошарашено пробасил Кондратий. По щелчку пальцев, без зажигалки  прикурил дешевую, вонючую раковую палочку из мятой пачки.
- Ну да, - подтвердил Пашка. – Пять, - он подумал о том, кому в голову пришло сотворить такое и зачем этому быку пятая нога, но вслух говорить не стал. Вместо этого мысленно дракон прикидывал в уме, как это на них ходит не путаясь. Или все-таки путается? Надо будет потом спросить Кондратия, подумал Пашка.
- А кто чихал? – спросил Калашников. – Я только кашляю, - вспомнив, как тяжело он выбирался из больницы, бедовый маг невольно скривился.
- Он чихал, - логически вывел Пашка. Кто не верит в драконьи улыбки, мог сейчас уверовать в них раз и навсегда. Зеленый ухмылялся пастью полной острых зубов.
- Ты чихал? – спросил Калашников больше для того, чтобы завязать разговор. У англичан было принято говорить при встрече о погоде, вот и Кондратий был ничем англичан не хуже. Все-таки маг считал себя воспитанным и приличным человеком.

Не быкует, уже хорошо, подумал Калашников. Значит, разговор будет приличный, по понятиям. Наш человек, то есть бык, то есть этот… Ну в общем, ясно. Огненный шар висел в воздухе как фонарик. Переливался белым, желтым, красным. Калашников улыбался, а Пашка ответил на вопрос крылатого, не задумываясь:
- Он-то? Вроде бы. Эй, Кондратий? Ты свою страховку продлил? – цыкнул зубом, звук вышел похожим на хлопок.
- Как раз перед больницей, - засмеялся маг.
- Застрахован, не боись, - подтвердил дракон, помотав шипастой башкой.
Про себя Пашка именовал Кондратия не иначе, как «мелкий» или «человечишка». Ну а что с такого взять? От горшка два вершка по драконьим меркам, сам хлипкий, ткни хвостом и свалится. Голова дурная, а жопа постоянно влипает в неприятности. Кинуть бы его непутевого, да больно жалко – пропадет ведь. Вот и возился дракон с бедовым магом, сам себе не признаваясь в том, что накрепко к нему привязался. Калашников, спасавший драконов от рыцарей и принцесс, отвечал дружку закадычному взаимностью. Подсказывал, где можно украсть корову, найти пивко или винчишко задарма, прибирался в пещере методом все нахрен сжечь, ну и приводил девок на погулять.  Девки были человеческие, громко орали,  и Пашку не интересовали. Ну тут уж извините, какие были.
- Коли чихаешь, братан, доброго тебе здоровьичка! – от души пожелал Кондратий. – Тебе бы глинту сейчас с медком, коричкой, гвоздичкой, шалфейчиком и перцем. Сделать эту, как ее, ингаляцию. Горчичников прилепить. Можно лук с медом и ноги, копыта, лапы, ну эти, попарить. Ты знаешь, где тут приличный глинт варят? – все это он выговорил скороговоркой, ни единого разу не запнувшись.  Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет – а теперь еще разочек и побыстрее. Маг думал, это ж сколько на такую спину надо горчичников? Задолбешься считать и лепить. Но дело того стоило.
Вот такая она, забота – простецкая и наивняцкая, но не без умысла для себя. Этот, наверное, местный. Заодно и вписку какую-нибудь подскажет.
- Даешь дозаправку! – маг повеселел, раззадорился. Ну а чего бы не поболтать за жизнь? Выпить за знакомство. За милую душу. Потараторить. Можно еще в картишки сыграть. И еще раз выпить. Завсегда бы так заканчивались столкновения. В подтверждение своих мыслей, Кондратий икнул, заглотив дым, хрипло закашлялся.
- Если какая гадина меня снова зеленым смешным назовет, я ему сам откушу голову, - пообещал грозный Пашка. Ну правда, насмешки дракона по самое горло достали, и Кондратия надо пожалеть, хоть раз самому кому-нибудь плюнуть в харю огнем. 
- Иду на снижение, догоняй давай, - предупредил дракон и сделал крутой вираж, падая на левое крыло. Ушел вниз штопором, как будто собирался с разгону ввинтиться в землю чешуйчатым хвостищем вверх.
От таких драконьих шуточек Кондратия неминуемо тошнило. Сигарета выпала изо рта, желудок подпрыгнул к горлу. В небе над Лабиринтом послышался полный матов Кондратия дикий ор и громогласный смех Пашки.

Вот удружил так удружил Пашка, думал Калашников. Прямо гений по части всяческого западла. Ветер свистел в ушах. Семь холодных потов сошло с Кондратия, прежде чем они с драконом торжественно приземлились и Пашка тяжело бухнулся на все четыре лапы, для верности грохнув хвостом по мощеной брусчаткой улице. Видала бы это дело медсестричка Эль, обругала бы непременно.
Вспомнив строгую и упорную девушку в белой, накрахмаленной шапочке, Кондратий зарделся аки маков цвет. От позора обнаружения сентиментальности и сердечной привязанности мага спасла темнота.
Суров был дракон, ничего не скажешь. Показал мощь молодецкую, а то что кого-то укачивает ему было невдомек. Ну подумаешь, стошнит потом человечишку. Человечишка, стиснув зубы, стоически молчал. Нехорошо перед людьми, вернее быками, ну перед этими, как их там, ругаться. К горлу так и перло, кислило и горчило во рту.
Калашников позеленел, слез с седла, пошатываясь. Метнулся резко в уголок и от души стошнился. Фонтанчик был кстати - прополоскать рот и морду лица умыть. Утерся носовым платком, который достал из заднего кармана джинс.
Шарики за ролики заходились, желудок давил на сердце. В глазах было темно и метелики. Маг тряхнул черной лохматой гривой. Вздохнул тяжело и протяжно. Вот же ш Пашка суки драконьей сын.
Выпустив два облачка дыма, Пашка сообщил:
- Мягкая посадочка, хе-хе.
Зажать бы ему носище кулачищами, чтобы его же собственный огонь изжарил его изнутри, да жалко.
Калашников отплевался, осмотрелся на незнакомой улице. Улица была широкой, но длинной и извилистой, как змея.
Преображение будущего собутыльника он наблюдал вполглаза. Как продышался, дернул за полы куртки, приосанился. Тоже блин, щеголь итить, а ботинки в пылюке, подошвы стоптанные, тертые о щебень и битый асфальт. А все-таки… Главное ведь для мужика что? Представительный вид! Пригладил патлы ладонью шершавой от мозолей, поскреб пальцами щеку, на которой уже начала пробиваться короткая и жесткая как наждак щетина.
- Обана, - кратенько отозвался на преображение пятиногого, который стоял все-таки на двух. Почти хомо-сапиенс, и в темноте не отличишь.
- Слышь, Кондратий, седло сними! А то, как я буду это, с седлом-то? – с укоризной попросил Пашка.
А вот надо бы и не снять в отместку за такие шуточки. Так бы и ходил зеленый и без трусов, но с седлом, подумал маг.  Но в груди Кондратия билось горячее доброе сердце, а потому он принялся возиться с застежками. Чья седуха, того и забота.
- Было большое, стало маленькое, - пробубнил Кондратий, и теперь смотрел как уменьшается седло до размера игрушечного. Открыл таскальник и всунул нафиг, снова достав пачку сигарет.
Перед и после каждого важного дела надо покурить – это всяк знает. Стародавний и самый важный ритуал.
Пашка крякнул, поднатужился, потоптался, переваливаясь с лапы на лапу, грохнул хвостищем еще раз и обратился добрым молодцем росту высокого, худым и смазливым, покрытым плотной, как броня чешуей. Огненно-рыжие, длинные патлы заправил за уши. Золотые глазищи с вертикальным зрачком слабо поблескивали в темноте. Калашников стоял посреди улицы и, лыбясь, глядел то на дракона, то на встречного-поперечного, но прикольного чувака.
- Это... Будешь? – протянув мятую мягкую пачку вонючего «Пегаса», спросил маг уникума, страдающего насморком, и бухыкнул пару раз в кулак, прежде чем походкой вразвалочку потянуться следом.
А ничего так названьице, панкушное.

Отредактировано Кондратий (2010-03-29 03:35:46)

- А тож, - многозначительно согласился Кондратий. – Нет, братан, научить не могу. Это не моя магия, - другой бы на его месте стал ерепениться, понты себе набивать, но Калашников был не из таких. Чего мог, а чего не мог, говорил честно. – Это я купил на Волшебной Ярмарке в Прекрасном Далеко по дешевке,  - пояснил он, - ну вот как Ковер Самолет или Шапка Невидимка. Разумеешь? Дорогая фигня, жаба душила пиндец как, но я вот подумал, что в хозяйстве оно пригодится, и задушил жабу. Хрен ли, взял и сложил, как надувной матрац, потом взял и обратно вернул. Фиг ли с обычным седлом мыкаться?
- Великий комбинатор, ептыть. Ты еще расскажи, как там тебя ограбили, - пробурчал шедший рядом Пашка.
- Не пинди. Не ограбили, а попытались ограбить, - поправил друга Кондратий, который во всем любил точность. – Деньги-то я вернул, и даже с лишком.
- Долго пытал, жарил вору зад, хе-хе. А была бы башка не дурья, то и не пришлось бы.
Так они втроем и вломились в зал. Калашников расправил плечи, всем своим видом показывая, что не лох и произвола какого-нибудь или повторения ярмарочной истории он не допустит.
- Я буду водку, - сказал Пашка первым, затылок длиннопалой рукой пошебуршив. – Она хорошо горит если че.
Кондратий же задумался, потому что выбор губит человека. А он, не человек, - выбор, должен быть разумным. Почему не человек? Потому что после литра самогона в одно рыло ты уже никак разумным быть не можешь, да и человеком можешь называться с трудом. Ну и надо пойло такое выбирать, чтобы от похмелья потом не сдохнуть. А то пить-то оно все хорошо, а потом во рту кошки нассали, в кармане голяк, в голове шаманские пляски. Жаль, что только этим способом качество пойла определяется, что называется, в поздняк.
- Хрен его знает, давай вискариком стартуем, потом поглядим.
- Только в Медведя не играйте, - скорчив жалобную мину попросил Пашка, - я заебся тебя на себе таскать.
- Эх, не  с теми заебываешься, Паша, - ласково ответствовал маг. И еще раз выбор свой подтвердил:
- Виски, да. Если нет вискаря, сойдет коньячный спирт.
С коньячным спиртом у мага Кондратия были особые отношения, но об этом как-нибудь в другой раз.
Когда оба закончили шуточно препираться, до Кондратия дошло, что рыжий, который раньше был быком, у которого было пять ног и крылья, чего-то про имя спросил, и получилось почти не вежливо и не по-людски. Хотя какое вот может быть по-людски с такими собутыльниками?
- Ага, Калашников Кондратий, вольный волшебник, - оставалось только добавить «Я не тормоз».
- Птица орел блин, - тут же откомментировал дракон и получил от Калашникова укоризненный взгляд. - Этот недоумок зовет меня Павлом в честь апостола, - разважничался зеленый. – Урожденный Бармаглот я. Без фамилии. Регистрационный номер бюро летательных средств не помню, хоть убей.
Взглянув на девку стриптизершу, Калашников вздохнул:
- Устала, бедненькая.
Лучшее для отсиживание зада место было определено за барной стойкой. Три свободных стула  между  чуваком, очень похожим на задушенную жабу Кондратия и каким-то подозрительным субъектом в бинтах, шляпе и черных очках.

Отредактировано Кондратий (2010-04-01 02:55:28)

- А че значит Ишум? – тут же спросил любопытный Пашка. Драконище расселся на барном стуле, как Царь Салтан, весь из себя такой важный.
- Дубина зеленая, это ж этот, как его, вестник богов, да? – спросил Кондратий, у которого из башки за годы странствий еще не выветрилось все накопленное от чтения книжек. Вообще в голове мага царила полная неразбериха. Чего тут только не было. Полезные заклинаньица, мифологические справки, всякие разные прибаутки, много матерных слов, много вежливых слов, математические формулы, химические формулы, список действий на случай крайней необходимости выжить и имена любимых музыкантов. Без труда не выудишь рыбку из пруда. Ходячей энциклопией Калашникова вряд ли назовешь, но что-нибудь из башки выловит. Иногда совсем не к месту.
- Ну ты это про людей зря. Я ничего не путаю, когда не пьяный, а пьяный я редко, - маг рассмеялся. Потом покашлял в кулак. Может и правда рановато выписался. А чего теперь за жопу хвататься. Сам дурак.
- За знакомство! – Пашка хлопнул рюмашку, выпустил из ноздрей дым, привалился к Кондратию, занюхивая его пыльной курткой.
- Ага, - ответил маг и хлебнул вискарика. – Ха-ра-шо!
- Ага, - вторил Калашникову Пашка, кося желтым глазом на Человека-невидимку.
Кондратий напрягся.
Напрягаться почем зря было одной из основных черт характера мага. В его жизни было много чего. Смотришь, вроде нормальный человек, а потом окажется хмырь. Никогда не знаешь, где соломку подстелить, поэтому стелить надо везде, и морду бить тоже.
Типок в шляпе заговорил первым:
- Извините, но я это место занимал для друга. У нас с приятелем такая традиция…
- В баню ходить, да? – насторожился Кондратий. – Здесь таблички «Занято» не стояло.
- Кто первый сел, того и стульчик, - гадостно улыбаясь заявил дракон.
- Таки да, но у меня не два зада, чтобы на двух стульях сидеть, - возразил шляпа.
- И че? Проблема, мужик? – спросил Кондратий. – Моя проблема, да?
- Да, проблема? – повторил Пашка, которому водка придала ускорение, как присадка к топливу.
- Ну да, - помялся очкастый интеллигент. – Вы разрешения не спросили. Поэтому я настаиваю, чтобы вы пересели.
- Слышь, мужик. Ну рядом же с тобой свободный, блин стул! – возмутился Кондратий.
- Че тебе стульев мало? – начал напирать Пашка.
Шляпа оглянулся, увидел стул, но это его нисколечки не успокоило.
- Но я занимал этот. Вопрос серьезный.
Чтобы испортить хороший досуг много ума не надо. Достаньте одного залупающегося хмыря, и вот вам пожалуйста – все тридцать три удовольствия.
- У тебя традиция, да? Ну вот и пиздуй в свою баню, там другана дождешься, - ответил Кондратий. Калашников был тем еще хамлом, но никогда зря не ерепенился. Есть же рядом свободный стул, хрен ли бычиться? А может дело было и не в друге шляпы, и не в бане…
Пашка под шумок слопал лимончик и блаженно зажмурился.

Мумия обиделся. Даже через бинты было видно, как хмурится супостат.
- Я... Я вас научу вежливости!
- Тоже мне, учитель нашелся, - усмехнулся дракон на самом деле выжидая, что будет мутить Кондратий. Что воду, что какое другое дело Калашников мутил от души.
Все было пучком, но Кондратия, который уже собрался провести хороший вечерок в хорошей компашке, почти что обломали. Чтобы понять состояние мага, нужно самому обломаться.
Облом злит не меньше попавшего в ботинок камешка, нестояка и динамо от любимой девушки. Если от первого, второго и третьего Кондратия хрен знает какие боги миловали, то облом случился как раз ровнехонько тогда, когда и должен был произойти.
Но на закон подлости у Калашникова был свой простой, мужицкий ответ.
- Да твою ж мать! – вскричал маг, когда ему в стакан упал жук. Калашников не боялся насекомых, но не испытывал к ним теплых чувств, как к драконам. Жук в стакане был последней каплей, переполнившей чашу терпения странствующего раздолбая. Ну а дракону было просто весело. Этот лез на рожон чисто за компанию, правда, потом куда-то сваливал.
Пашка запустил зеленые пальцы в стакан мага и выудил оттуда жучару, слизал виски, потом положил в рот, по-быренькому пожевал. Чего добру пропадать?
О ядовитости жука Пашка не думал потому, что кислотность его желудка могла переварить все что угодно. Опытом с кабиной ржавого грузовика было доказано – может.
- Да елы-палы! – с этими словами маг красиво смахнул со стойки стакан и дал кулаком с развороту в дыню субъекта испортившего ему вечер. Сцена вышла как в фильме про бандитов и всяческих отщепенцев. Завязалась драка. Чего и следовало ожидать.
Рядом тут же подкинулся жабообразный товарищ, сидевший возле Ишума. Калашников намертво вцепился в плащ мумии, приговаривая:
- Я тебя сейчас зарою нахрен туда, откуда ты вылез!
Пашка не будь дураком, выхватил из рук бармена полупустую бутылку из под водки, которую тот только что налил какому-то щуплому мужчику с косой и усами как у сома. Бахнул об стол, делая «розу». Больше для понта, но вышло эффектно.
- Хе-хе, - дракон показал два ряда острых зубов. Было понятно, что мирно договориться уже не получится. Под мумией товарища Рамзеса хрен знает какого по счету, начала образовываться аккуратная горка песка, а потом Калашников получил прямо в морду лица какой-то черной и едкой дрянью, от которой мгновенно заслезились глаза и засвербило в горле.
- Пиздец бля, - лаконично констатировал Кондратий, сознавая свою ошибку, но мумифицированного мудака не отпустил, продолжая вытряхивать из него душу, если она там, конечно, была.