А где-то в облаках, таких пушистых, словно сахарная вата, и таких же приторно розовых, как эта сладкая, но вредная для зубов субстанция, летело добро в чистом виде. Как ни печально, оно опаздывало и не на час и даже и не на два, сбившись с пути, добро перестало следить за временем. Но никто не остановит его в стремлении помочь ближнему! Никто и ничто! Даже скромный бюджет лазарета, который не позволял приобрести более надежное транспортное средство, чем старый одноместный (по причине слабости конечностей) пегас.
  Вот именно из-за этой равнодушной ко всему ярко-фиолетовой клячи с огромными крыльями, украшенными блестками, Элисон и катастрофически опаздывала к больному. Это же надо такому случиться, чтобы в самый разгар рабочего дня в окно кабинета старшей медсестры влетел подозрительного вида ворон, принесший в ключе записку, в которой вперемешку с мольбами содержалась просьба как можно скорее прибыть к некоему господину N для немедленного осмотра, установления поразившего его недуга и начала немедленного лечения, потому что этот самый господин N уже был одной конечностью в могиле.
  Воодушевленная своей необходимостью людям Элисон сразу же собралась в дорогу, но тут обнаружился довольно таки неприятный факт. Все медицинские пегасы, использовавшиеся лазаретом, как транспортные средства, откушали забродивших яблок, по недосмотру главного конюха оказавшихся в их кормушках, и все, как один, пали жертвой алкогольного опьянения. Когда Элис, не смотря на льстивые уверения виновника происшествия, вошла в конюшню, там стоял устойчивый запах отменного сидра, некоторые крылатые скакуны дружно ржали, некоторые пытались травить бородатые анекдоты заплетающимися языками, а другие уже просто пребывали в состоянии спячки. Несчастные животные, после пробуждения их ждал жуткий сушняк и строгий выговор с занесением в личные карточки. Один только непоколебимый ветеран Амфибрахий, сокращенно звавшийся Фимой, оставался на ногах, из принципа не участвуя в общей попойке. Фиолетовый пегас давно уже вышел на заслуженную пенсию за выслугу лет и находил в лазарете больше на правах символа, чем трудоспособного сотрудника.
  Горько вздохнув над своей участью, Элисон еще добрых полтора часа уговаривала Амфибрахия на последнюю, ну самую последнюю из последних поездочку к больному. Мягкая улыбка в сочетании с угрозой лишить недельного пайка горячо любимых пегасом сухарей сделала свое дело. Поломавшись еще чуточку, ветеран сдался, позволив себя оседлать. Поворчал, конечно, но против железных аргументов старшей медсестры не пойдешь! Да, он особо-то и не пытался, знал, что бесполезно.
  Все бы хорошо, но у старого коня напрочь отсутствовало пространственное восприятие. Когда Элис и Амфибрахий наконец покинули родной лазарет, медсестричка была на самом подъеме положительных эмоций. Когда время переместилось к полудню, энтузиазма у нее поубавилось, к тому же девушка переживала, что из-за ее задержки неизвестный господин N уже не одной, а двумя ногами в могиле. Теперь же, когда все неумолимо приближалось к вечеру, а Амфибрахий продолжал путаться в направлениях и потоках воздуха, незаметно улетая все дальше по направлению к Хаосу, Элисон уже практически перестала надеяться на чудо. Она даже несколько раз попыталась подсказать своенравному старику, куда лететь. Но он упрямо продолжал игнорировать становившиеся все более громкими требования медсестры повернуть назад и поискать нужный адрес в другом месте.
  Чудо все ж таки случилось! Когда сахарные облака немного развеялись, Элисон увидела под копытами Амфибрахия парк с кучерявыми деревьями, а между ними и искомый объект…ы… Адрес был явно тот, который нужно. Девушка даже сверилась с бумажкой. Ее нисколько не смутил тот факт, что вместо дома, который представился ей изначально, тут было открытое пространство. Чтобы Элисон ошиблась? Бросьте, быть такого не может! Потенциальных пациентов, к великому огорчению старшей медсестры, наблюдалось так много, что она уже засомневалась в том, хватит ли свободных койко-мест в больнице. Но в том, что все эти люди страдали от недугов, она не сомневалась. Особенно вон тот в плюмаже. Ему необходима медицинская помощь и как можно скорее!
  Сделав почетный круг над высшим обществом, Амфибрахий, щедро осыпая присутствующих блестками с перьев, да так, что можно было подумать, что пошел дождь, зашел на посадку. Ему то что? Сказано привезти, конь так и сделал. С изяществом наковальни пегас приземлился на зеленую травку и тут же, заинтересовавшись приторных запахов розовых кустов, начал их беззастенчиво объедать, пофыркивая от удовольствия.
- Добрый день. Поздоровалась Элисон, спешиваясь  с лошади. Никто, кстати, даже даме и руки не подал, но медсестричка этого и не ждала. Девушка сняла со спины Фимы громоздкий ящичек с красноречивым крестом на боку. Под зловещее позвякивание медицинских инструментов, хранившихся в нем, Элис очаровательно улыбнулась.
- Простите за опоздание. Где больной?

От обилия, без всяких сомнений, нуждающихся в медпомощи больных, Элисон почти потеряла ощущения реальности. Всегда непоколебимая в своей вере в истинное милосердие девушка просто не могла представить, что существует в Прекрасном Далеко такое место, где возможна такая концентрация всяческих заболеваний разного свойства, признаки которых были видны на лицах и оголенных участках тела окружающих ее людей невооруженным микроскопом глазом. Перед изумленными глазами девушки мелькали удивительные наряды потенциальных пациентов, что вкупе с почти неописуемым гримом делало окружающую картину еще более фантасмогоричной.
Несчастные создания, скорее всего мучавшиеся от сильнейшей боли, нестерпимого зуда, тиков и всего остального, что сопровождало подобные недуги, перечислять которые нет никакого смысла, потому что список получится настолько длинным, что Элис придется его записывать целый вечер, не просто молили о помощи, они даже о ней и не заикались. Девушку это озадачило. Впервые в ее практике больные настолько оказались веселы и счастливы, что даже не слушали медсестричку, все более сердитым тоном задающую один и тот же вопрос. Где господин N, о котором говорилось в записке?
  Пока эти несознательные граждане, затягивающие визит к врачам, предавались увеселениям (бутылка коньяка, стоящая на столе среди чайных чашек и пирожных… так-так… а сахар в крови?!, удостоилась неодобрительного взгляда), несчастный господин N уже может быть отбыл в мир призраков или куда-то там еще. В последнем Элисон не разбиралась, зато, успокоив себя, что не все еще потеряно, принялась аккуратно переставлять чайные пары, освобождая место на столе, на которое планировала торжественно возложить свой чемоданчик с медицинскими инструментами. После господина N, пожалуй, стоило начать обследование с вот этого мужчины, демонстрировавшего не только гидроцефалию, но еще и ожирение третьей степени, который ползал под столом, периодически заставляя тот трястись. Чего он уж там делал, Элис не знала, но могла предположить только конвульсии.
  Только девушка успела извлечь из нагрудного кармашка кокетливую белую марлевую повязку и одеть ее, как к ней обратился хозяин всей этой радости врача. Вид мужчины внушал серьезное опасение. И, не смотря на то, что он утверждал, будто Элисон ошиблась адресом, розовая сахарная идея возникла в небесах и опустилась рядом с медсестричкой. Так вот он! Этот жаждущий помощи господин N, к которому доброта в чистом виде должна была прибыть еще к полудню. Эту догадку тотчас подтвердили две анорексичного вида девицы, разодетые в пух и прах, спешно помогающие предположительно господину N подняться на ноги. До чего его довела неведомая пока что болезнь! Странные все-таки эти пациенты, то лезут с рукоприкладством (по возвращению в госпиталь необходимо будет провести дезинфекцию), то отказываются от неумолимой помощи.
  Но так просто старшая медсестра сдаться не могла, просто не имела право. Достав из ящичка стетоскоп, девушка решительным шагом направилась к господину N. Никто препятствовать ей не стал… Кроме Амфибрахия, неожиданно высунувшего фиолетовую морду из особо густых кустов, в которых скрывался от назойливого внимания юнца с красным лицом, покрытым лопнувшими сосудами. Что хотел от старого пегаса этот человек, история умалчивает, но явно ничего хорошего.
- Элисон, мне кажется, что мы действительно ошиблись. Шепнул скакун, боязливо озираясь назад и тут же разражаясь криком:
Куда руки положил! Убери грабли, ща как лягну. Послышался звук соприкосновения лошадиного копыта с чем-то мягким, и голова Амфибрахия исчезла в зеленых зарослях.
- Больной. Вы предпочитаете проходить обследование по хорошему или по плохому. За марлевой повязкой очаровательнейшей улыбки Элис видно не было, зато прекрасно слышался голос с медовыми нотками. Медсестричка и не думала мириться с обстоятельствами, раз она здесь, то и лечить всех будет по полной. Вы еще в этом сомневаетесь?

Когда намеченная цель обследования была уже практически в зоне досягаемости, на талию медсестры легли чьи-то неприятно горячие руки. К немалому возмущению девушки ладони не замедлили переместиться на ее аппетитную попку, соблазнительно обтянутую белой тканью униформы. Когда она обернулась, чтобы высказать свое негодование, взору пристал все тот же страдалец, больной гидроцефалией. Но на этот раз он сладострастно тянул к Элисон похожие на две пельменины губы и противно причмокивал. Еще каких-то пару секунд, и Шалтай Болтай познал бы гнев медицинского работника в полной его силе. Стетоскоп уже змеей взвился в воздух, хищно поблескивая в лучах уже вечернего солнца. Милосердие милосердием, но такие вольности старшая медсестра не позволяла никому. За свой поступок яйцеголовый пациент, которого в лазарете, исключительно из сочувствия и искреннего желания помочь, ждала бы смирительная рубашка в веселый горошек, мог существенно пострадать, если бы не демонстрирующий подозрительную активность при недуге господин N неожиданно не вмешался в происходящее.
Конечно, Элисон уже понимала, что свое нездоровье мужчина, одетый в костюм, который уже успел заслужить неодобрение медсестры за излишнюю,  по ее мнению, тесноту фактуры, будет всячески отрицать. В ее работе это не был чем-то из ряда вон выходящим, скорее наоборот. Изнывающий от жара больной убеждал терпеливых сестер милосердия в том, что чувствует он себя прекрасно. Другой же с болезнью интимного характера, делая невинное лицо, утверждал, что невинен, как дитя… всякое было. Элис ко всему успела привыкнуть, но то, что произошло дальше повергло ее в полнейший шок.
  Двое дюжих молодца, стоящих за спиной мужчины, уже причисленного старшей медсестрой к пациентам, подхватили девушку под руки. Оказавшись в таком незавидном положении, девушка отчаянно сопротивлялась, пытаясь препятствовать такому обращению. Почему же добро встречают таким образом? Над головами пьющих чай мертвецов неожиданно появилась радуга, каким-то ветром принесенная сюда из Прекрасного Далека. Но этот факт нисколько Элисон не обрадовал, так же, как и наручники, неприятный холодок которых она почувствовала на своих тонких и нежных запястьях.
  Рядом раздался возмущенный вопль престарелого пегаса. Фиолетовое транспортное средство лазарета тянули за поводья двое мальчиков, на первый взгляд казавшихся девочками. Причем делали это каждый в свою сторону.
- Вы не имеете права. Дурным голосом орал Амфибрахий, упрямо растопыривая ноги и отказываясь куда-либо идти с этими… этими… не внушающими доверия людьми. Хлопали по насыщенному ароматами воздуху крылья скакуна, взметая вверх огромнейшее количество блесток. Теперь казалось, что пошел не дождь, а снег.
- Я Королеве пожалуюсь. Спасите, помогите, тащуууут! С этими словами пегас все-таки изловчился выбить поводья у одного «мальчика» и устремиться в бешеный бег по кругу, волоча за собой второго.
Кто-то из придворных угодливо захихикал, кто-то почему-то заплакал, а кто-то, как Шалтай Болтай, продолжал досадливо кряхтеть в куста, бросая взгляды на плененную Элисон.
- Как это понимать? Мед в голосе медсестры исчез, теперь остался лишь холодный тон гарпии, с которой один из пациентов с русской фамилией имел счастье познакомиться во время сна. Но все это было давно и неправда. Бояться? Нет, девушка не боялась, она без страха смотрела прямо в глаза господина N, ожидая ответа. Сердечко так и стучало под накрахмаленной формой, однако других признаков волнения Элис не показывала.
Но маленький червячок сомнения закрался в мысли. А, может быть, она действительно ошиблась? А что, если это и не Прекрасное Далеко вовсе?

Напряжение чувствовалось в воздухе ничуть не меньше, чем сладковатый запах в небе над Прекрасным Далеко, которое всего несколько часов назад покинула Элисон верхом на старом и потрепанном жизнью пегасе, теперь ошалело палящимся на плененную старшую медсестру и нервно перебирающим ногами по мягкой и слишком уж зеленой траве на лужайке. Краснолицый юнец, обиженный метким копытом Амфибрахия не оставлял попыток сблизиться с лошадкой и, предлагая ей в качестве отвлекающего маневра пирожное с кроваво-красной вишенкой на желтой масленой массе крема, тихонечко подбирался к коню.
  Милосердие и тут не покинуло Элисон. Девушка сейчас заботилась больше о верном друге, чем о себе, хотя положение у нее было гораздо более незавидное, нежели у Амфибрахия. Металл наручников пребольно впивался в запястья, тем более, что медсестричка пыталась освободиться от оков. Но женщина всегда остается женщиной, даже в самой затруднительной ситуации. Замечание о парике, отпущенное в сторону Элис одной из больных, одетой в подобие купальника, но с пышной бархатной юбкой, аляповато расшитой жемчугом немалых размеров, не осталось без ответа.
- Андрогенная алопеция довольно редко встречается у женщин, и лечение дорогое, но вам, милейшая, сделаем скидку на возраст. Целых пять процентов. Проговорила Элисон, обращаясь к мадам, светившей лысым черепом. Скорее всего, та и понятия не имела, что значат все эти слова, но на всякий случай обиделась, демонстративно отвернувшись от медсестры.
Все происходящее вокруг все больше раздражало и одновременно страшило девушку, будто мир изменился. Не ощущалось того покоя, что свойственен был Прекрасному Далеку. Ужасная в своей очевидности мысль промелькнула, заставив Элисон пристальнее вглядываться в господина N, так властно распоряжавшегося скопищем больных, от которых отчетливо (теперь медсестричка это понимало) веяло смертью.
Сделав еще одну отчаянную попытку освободиться, девушка почувствовала, как кто-то сзади развязывает марлевую повязку. Услужливо хихикая, Шалтай Болтай своими потными ручонками поглаживал волосы Элисон, что-то приговаривая воспаленными губами, обозначенными отчетливой сыпью. На эту выходку старшая медсестра гневно тряхнула волосами, и страдающий гидроцефалией больной все также хихикая оставил ее в покое, отойдя куда-то на задний план.
- Не хочу я вашего чая! Мне к пациентам надо! Пыталась увернуться  Элисон от подозрительного вида чашки, полной какой-то жидкости, менее всего походящей на чай. Рыжеволосая женщина вульгарного вида так и норовила поднести сосуд к губам медсестры, исполняя волю господина N, но получалось это у нее плохо. Если медицинский работник не хочет что-то делать, то его не заставишь даже под страхом смертной казни, тем более, если этот работник в накрахмаленной форме и очаровательной шапочке с красным крестом.
Балаган мог продолжаться довольно долго, если бы ставший уже зловещим господин N в плюмаже и пудре не возжелал донести до Элисон ужасную новость. Все верно! Это не Прекрасное и вовсе не Далеко! Это Хаос! А идиот Амфибрахий доставил девушку прямо на чаепитие к самому королю, точнее одному из них. К какому именно, сомневаться не приходилось.
От охватившего ее изумления Элисон застыла на месте, широко распахнув свои большие карие глаза и приоткрыв от удивления ротик. Чем не замедлила воспользоваться Белла, потчуя медсестру уже остывшим чаем. Мерзкий вкус жидкости заставил девушки прийти в себя и ахнуть. Теперь-то можно было подумать, будто она испугалась. Хотя это было действительно так, потому что Элисон опасалась и до дрожи в коленках боялась хаоситов. Но не стоит забывать еще один факт. Что бы ни случилось, медсестра всегда шла вперед, верная своим убеждениям.
- Вы не имеете права! Немедленно отпустите меня. Перебила она самого Порока, сама же бледнея так, что и пудра была не нужна.
- Разве вы не видите, что все ваши подданные больны, и помощь им просто необходима. Взять даже ваших охранников. Типичная базедова болезнь. Голос Элисон внезапно оборвал всеобщий смех. Услышав такое в адрес своего короля, мертвецы обеспокоенно притихли, переглядываясь между собой.

Отредактировано Элисон (2010-03-17 22:44:19)

Все оказалось хуже некуда, даже еще хуже, если такое возможно. Необдуманные, но полные горячего смысла, как свежевыпеченные пирожки, слова, сказанные Элисон, не только заставили всех придворных замолчать, а время изумленно приостановить свой бег, отвлекаясь от обычного течения, но и, кажется, возымели эффект, от которого медсестричка испугалась еще больше.
  Эффект встал со своего кресла и с ужасающей неспешностью подошел к девушке. От одного только взгляда короля появилось устойчивое и навязчивое желание немедленно покинуть данное мероприятие, но наручники крепко держали медсестру в своем плену. Каждый шаг Эффутуо, так обманчиво подделавшегося сначала под господина N, сопровождался стуком девичьего сердечка, которое уже готово было практически выскочить из груди. И пусть даже Порок не пытается говорить внушающим доверие голосом! Элисон прекрасно знала, что творится в Хаосе, и какие здесь царствуют порядки. Ну, или думала, что знает, исходя из тех вестей и слухов, что поступали благодаря вездесущим пикси и феям с темной стороны мира.
Теплое дыхание, смешенное с запахом секса и похоти, следом возбуждения почувствовалось на коже, когда король Порока поведал Элисон такое откровение, от которого она не только уже ахнула, но еще и ойкнула. Тут медицина, надо признать, бессильна. Здесь поможет только вскрытие.
От жалости к ожившим трупам на глаза девушки вдруг навернулись слезы. Вокруг было столько загубленных жизней, которых она не успела спасти, что даже голова немного закружилась. Соленая капелька сорвалась с длинных ресниц медсестры и скатилась по щеке в приоткрытое декольте формы. Правда, сами жертвы времени, трагических происшествий, а, может быть, и чьего-то извращенного воображения совсем не поняли чувств Элисон, они даже не слышали, что за новость сообщил ей Эффутуо.
  Гладя на нее сначала настороженно, а потом все более смело, мертвецы уже начали дружно посмеиваться над представительницей Порядка. Лысая дама отпустила какую-то колкость, относительно трепетности некоторых тут сидящих, мерзкий карлик со слезящимися глазами вновь вернулся к поглощению печенюшек, а несчастный Амфибрахий звучно заржал где-то в кустах под звонкий смех все-таки добившегося своего краснолицего юнца.
  Ужасы решили продолжаться и продолжились. А медсестричка, повернувшись к самому порочеству, одарила его взглядом таким проникновенно сочувствующим взглядом, что ужасаться пришел черед уже хаоситам, если кто-нибудь из них, кроме величественного адресата, заметил это. Вторая не менее соленая слезинка прочертила по щечке Элисон еще одну мокрую дорожку и отправилась вслед за предыдущей.
- Пожалуйста, отпустить меня. Теперь уже девушка просила, не в силах выносить всего того, что так сюрреалистично творилось вокруг. Вновь мелькали чашки с псевдочаем, велась светская беседа, и лихо отплясывали в воздухе пирожные, исчезая в измазанным помадой ртах с признаками разложения.

Отредактировано Элисон (2010-03-18 10:25:23)

Это просто какой-то кошмар! Скорее всего,  диверсия персонала не ограничилась забродившими яблоками в стойлах пегасов, и хитрые медработники решили устроить себе внеплановый выходной путем предоставления Элисон нескольких часов сна под действием успокоительного? То-то так любимый старшей медсестрой лазарета чай с плавающей в нем долькой лимона сегодня имел какой-то особенный химический привкус. Звучало ужасно, ведь персоналу больнице Элис доверяла даже больше, чем самой себе. Но как тогда объяснить все это страшное веселье, что с такой пышностью творилось вокруг?
Понаблюдав сквозь слезы, как один из охранников Порока запихиваем в рот рогалик, усыпанный орехами, девушка еле слышно всхлипнула и зажмурилась. Когда-то она вычитала в одном журнале, что от кошмаров лучше всего уберегает полное успокоение нервной системы.
Сейчас я досчитаю до десяти, все это исчезнет. Это всего лишь сон. Типичная ошибочка всех героинь ужастиков. До последнего считать, что все чудеса происходят лишь в воображении. Но Элисон, честно закончив счет, открыла глаза.
Ничего не изменилось. Мертвецы продолжали пить псевдочай, громко хохоча и жеманничая, в кустах вновь продолжилась оргия, но теперь в самую гущу залез обиженный Шалтай Болтай, быстренько забывший медсестричку. Но что самое страшное, так это то, что сам Эффутуо восседал возле плененной девушки, упрямо не желая испаряться.
- Плачем мы, а только я. Скорее по привычке добросовестного медработника, привыкшего поправлять пациентов даже в речи, ответила Элисон, вновь пугаясь своих необдуманных слов. Причина страха девушки перед Хаосом заключалась не только в ее мнительности и веры в слухи, тут было нечто большее, что она предпочитала скрывать.
А тем временем король неожиданно стал утрачивать первоначальную зловещую таинственность. Вот честно, Элисон в каждую минуту ожидала, что ее заставят насильно примкнуть к тем, которые весело пыхтели в кустах или тем, кто раскачивал стол, предавая наслаждению где-то там внизу. Разве не так должен вести себя Порок? В Прекрасном Далеко, во всяком случае там, где жила Элис, только и твердили, что Страх – безумный убийца, Чума – запущенный пациент, избегающий стен лазарета, а Порок – пресыщенный извращенец.
Теперь же монаршая особа, которой положено насаждать везде распутство, пускала солнечных, но не лишенных доли реализма, зайчиков. Глядя на желтого зверька, стремительно исчезнувшего в зелени кустов, Элис даже забыла, где находится. Уголки губ дрогнули в еле заметной улыбке, но, спохватившись, медсестричка вновь стала серьезна и печальна.
- Вы обидели меня тем, что нацепили наручники и заставили пить неприятный, так сказать, чай. А в это время кто-нибудь в Прекрасном Далеко нуждается в помощи и милосердии. Отозвалась девушка, стараясь всячески избегать взгляда Эффутуо. Она смотрела на зловещий кремовый торт, который не внушал доверия. На желтоватый крем иногда садились мухи, и Элис, не выдержав зрелища, все-таки обернулась к королю, хотя дала себе обещание не сдаваться ни в коем разе.
- Меня зовут Элисон. Тихо проговорила старшая медсестра, самообладание которой стремительно приближалось к нулю. Замечание Порока о том, что он может обидеться звучала равносильно тому, что кое-кто в накрахмаленной форме может за эту обиду ответить. Так что эти слова порочества только испортили тот флер, который начал было окутывать Элис, заставляя даже забыть о несчастных больных и белых стенах лазарета. А так все хорошо начиналось.
- Давайте сыграем в дурака! Взвизгнула вульгарная красавица с морковного цвета губами, доставая откуда-то из пышных юбок замусоленную колоду карт.

Все взаимно. Теперь и сама Элисон, не смотря на страх перед Пороком, обиделась и даже отвернулась от короля, предпочитая наблюдать за мелькающими в воздухе чашками и кусками кремового торта, напоминающий девушке что-то очень несъедобное и вредное для фигуры и сосудов. Слова Эффутуо о том, что ее, видите ли, прямо так и тянет лечить всех, кто под руку попадается, задели самые тонкие струны души Элисон. Даже страх отступил перед поруганной честью медработника, считавшего своим святым долгом оказывать помощь страждущим, пусть и иногда насильно. Их мнением, замутненным болью, интересоваться совершенно ненужно. На то есть старшая медсестра, чтобы знать лучше, кому, куда и зачем ставить горчичники и компрессы.
Вот и сейчас, когда величественный собеседник пожелал так высказаться о мотивах, движущих девушкой, она вспыхнула, как та самая роза, что только что распустилась на ближайшем от Эффутуо кусте. Возмущение пересилило страх, Элис так и хотелось ответить что-нибудь столь же обидное царственному хаоситу, когда неожиданно до ее чувствительного обоняния донесся запах, который был настолько же равноценен кошмарным снам медсестрички, сколько окружающая ее обстановка пресыщенного разврата. Ароматный дым щекота горло, вновь вызывая слезы. Только теперь Элисон и не думала отступать. Сердито сдвинулись тонкие брови, пухлые губки сжались  ниточку, и девушка вновь обернулась к королю Порока:
- Да, не нравитесь. Вы один из темных личностей, стремящихся к самоуничтожению и низложению окружающих. И вы курите, отравляя дымом живой организм, то есть меня. Это ли не есть неуважение? Когда милосердная и добросердечная Элисон превращалась в старшую медсестру лазарета, то остановить ее могла лишь кирпичная, нет, бетонная стена. И то лишь на короткое время. И пусть она была во власти короля, но даже в его же саду считала нужным высказать Эффутуо все, что думала о нем и о анатомическом театре, что играл здесь в жизнь.
Как ни странно, но, спустя короткое мгновение, медсестричка оказалась на свободе, чем и не замедлила воспользоваться, вскакивая с места, чуть не опрокинув стул. Из придворных никто не обратил на это внимание, морковная дама, казавшаяся совершенно обезумевшей от предстоящей игры, тасовала колоду нуждающихся в санитарной обработке старых карт. Замелькали бумажные карточки, разносясь по столу.
Сколько же в колоде карт? Удивленно подумала Элисон, вопреки первому желанию тут же умчаться в радужное небо на своем престарелом скакуне, оставаясь не месте и зачарованно следя карими глазами за действом. Очень странно, карты достались всем, кроме короля, тот  не играл, предпочитая смотреть со стороны. Даже самой медсестричке.
Из розовых кустов вылез на свет довольный и улыбающийся, если такое могут пегасы, Амфибрахий, требуя, чтобы его тоже взяли в игру. Отказывать ветерану никто не стал, и конь занял свое место.
- Козырь – черви! На высокой ноте хихикнула морковная красавица, демонстрируя козырного туза, которого положила под оставшуюся часть колоды. Вот не хотела Элисон брать карты в руки, однако, сама не заметила, как шесть замусоленных карточек, оказавшихся теплыми на ощупь и пахнувших чем-то знакомым и сладким, оказались у нее.
- Шестерка.  У кого шестерка? Доносилось из-за стола. Надо ли говорить, что заветная карта была в раздаче у медсестрички. Что делать? Придворные как-то подозрительно переглядывались, обмениваясь хитрющими улыбками.
- У кого шестерка, тот получает приз! И все почему-то посмотрели на короля Порока…

Отредактировано Элисон (2010-03-20 23:01:29)

Обоюдная обида подчас лишает возможности мыслить и рассуждать здраво, причем касается это не только простых смертных, трудящихся на благо Прекрасного общества, но и монарших особ, имеющих в своих руках власть над частью Лабиринта. Конечно, масштабы и проявление различны, однако, очень неожиданно наступает момент, когда эмоции схожи. Тут только нюанс в том, какая из уязвленных сторон первой сможет признать свою неправоту и сделает ли это вообще.
  На ярком пиршестве порочным существ, на самом деле бывших всего лишь марионетками в праздничных и, по мнению Элисон, вульгарных нарядах, взорвалась атомная бомба терпения короля Порока, сметая все на своем пути. Не только со стола полетели чашки, вилку, ложки, куски торта и недоеденных кулинарных изысков и карлики, но вся атмосфера вмиг переменилась, стоило настроению Эффутуо так мгновенно испортиться. Кубарем летели придворные мертвяки с перекошенными от страха ртами, даже обломок радуги, каким-то чудом занесенный сюда из Прекрасного Далека  и робко раскинувшийся над законченным на такой ноте чаепитием, дрогнув, развалился на части и стремительно растаял в небесах, которые в свою очередь вдруг налились тучами, пыжась пролить дождь, по размерам обещавший быть нехилым.
Как бы там ни было, и пусть весь мир катился к чертям, вместе с этими останками, пресмыкающимися перед своим повелителем, в центре… Ой, почти в центре, точнее на самой неприметной окраине, как маяк в ночи, виднелась накрахмаленная униформа медсестры и сама Элисон, конечно, тоже.
- Бежиииим! Старый развратник Амфибрахий чуть было не сбил девушку с ног, в панике решив спешно ретироваться с места буйства короля Порока. Пегас совсем ополоумел, прибиваясь к стайке придворных, ползком утекающих в неизвестном направлении, то есть куда глаза глядят. Почетному работнику лазарета совершенно не полагалось так себя вести, о чем Элис и сказала Амфибрахию, но, разумеется, шепотом… Пока Эффутуо не упал в обморок прямо на стремительно желтевшую траву.
И тут все! Одна обиженная сторона в лице неунывающей и несдержанной на язык старшей медсестры сдалась, признавая свою ошибку. Нет, конечно, девушку так и подмывало и дальше продолжать накалять обстановку, говоря о том, что королю она не подчиняется, здешних порядков не признает и все в таком духе, но, глядя на Порока, Элис, наступив на горло своей песни тонким каблучком белых туфелек, отталкивая придворных, которые все еще оставались на поляне, кинулась к тому, кого всего лишь минуту назад считала созданием Хаоса и разврата, а потому не испытывала к нему никакой симпатии. Так уж никакой? Ну, ну, как говорится.
В своем гриме Эффутуо казался девушке настолько беззащитным, что в ее милосердной душе проснулось светлое чувство. Но сейчас было не до него. Отмахнувшись от начавшей было возрождаться симпатии, некогда рожденной флером, а теперь вроде бы настоящей, как Элис много раз делала до этого, жертвуя личной жизнью ради работы, месестричка приступила к спасению короля.
- Да, брось ты его. Еще очнется, казнить удумает. Продолжал увещевать пегас, высунувшийся из-за плеча девушки, упавшей перед телом порочества на колени и поспешно расстегивающей его изысканные одежды. Вроде бы обычный обморок, но закатившиеся глаза являлись серьезным поводом для беспокойства.
В какой-то момент Элисон показалось, что Эффутуо не дышит. А по ее представлению, это делать должны все живые люди, если они люди, конечно. А тут был явно не этот случай. Но девушка запаниковала. Не думая даже, что и кому делает, она прильнула губами к бледному рту Порока и вдохнула в него воздух.
Придворные вздохнули с …

Стремясь спасти драгоценную для нескольких кругов Хаоса жизнь Эффутуо, медсестричка не замечала, как за ее спиной вновь возвращаются на поляну разодетые в шелка придворные, поглядывая в тревоге в сторону склонившейся над монаршим телом девушки. Кто-то уже начал собирать разбитую посуду, а кто-то, вроде Беллы и морковногубой красавицы, даже отважился продолжить игру в карты, примостившись там, куда не долетели черепки. Шалтая Болтай без трусов, зато в чьей-то кружевном бюстгальтере ползал по траве, слизывая остатки торта. В общем, все приходило на круги своя, возвращаясь в обычный ритм безумного бала мертвецов.
  Только вот Элисон об этом не знала. Ей казалось, что, не смотря на все ее усилия, король стремительно холодел, хотя тут даже было и не понять. Делал он это по причине смерти, или потому что имел такую температуру, а, может быть, медсестричка просто запаниковала и ошиблась. Как ни крути, а ничего не помогало. Во рту чувствовался привкус арбузных леденцов и почему-то вяленого мяса. Не сказать, чтобы неприятно, но очень и очень странно.
Нужно проверить пульс, девушка отстранилась, потянувшись к запястью короля, но остановилась на полпути. Сначала взор ее зацепился за участок кожи на лице Порока, с которого был смазан грим. Стежки? Как будто аккуратно пришитый лоскут кожи, но почему она на один тон отличалась… Неприлично долго разглядывать монарших особ, особенно, если… Если… Что такое?! Глаза Эффутуо были немного приоткрыты, самую малость, но Элисон заметила. На ее бледных от природы щечках вновь выступил румянец. С негромким «ах», медсестра застыла, в изумлении, в котором читалось неодобрение, смотря на позволившую себе таким странным образом развлекаться величественную особу.
- Вы….Вы… С маниакальным дрожанием в руках Элис вытащила из нагрудного кармашка безукоризненно чистый платочек и вытерла свои губы, хранившие бледность королевского грима.
- Вы меня обманули. Сказала девушка, аккуратно складывая платочек, скорее от нервности, чем от еще чего-либо. Теперь она спиной ощущала, как напирают сзади жадные взгляды придворных, ожидающих кульминации момента.
Что же, она не позвонит им смеяться над собой. Элисон встала, отряхивая вмиг позеленевший от сочной травы подол короткой юбки униформы. Верный Амфибрахий тут же подскочил к ней, тараторя о том, что он не виноват, что это так случайно все получилось, и что вообще-то было не так плохо, если бы старшая медсестра не проявила к королю такое неуважение. Ну, можно было хотя бы для вида покивать и отпить чаю…
Элисон осекла скакуна резким словом, а потом приготовилась ждать, что скажет в свое оправдание король Порока. Именно так, а не иначе.

Отредактировано Элисон (2010-03-21 07:17:49)