Эль в кои-то веки был в настоящей панике. Шёл конец декабря, лютейший жирно-желтый снег засыпал городок N метровыми слоями. Природа преобразилась и стала похожа (мрачно думал наш врач) на огромный пол скотобойни.
Шел конец декабря! Скоро Новый Год. Скоро защита в докторантуре. Смерть, да и только.
Потрескивала белая лампа – поставил себе в кабинет, сменяв из старой операционной. Ничего такая, молочного цвета, бестеневая. Правда, вырубается иногда, да гудит белорусским трактором, но это ничего, главное, настоящая.
Грустно зачерпнул папку бумажек пальцами и прочёл вполтона, забирая за ухо прядь волос.
«..Диссертация на соискание ученой степени доктора наук должна быть научно-квалификационной работой, в которой на основании выполненных автором исследований разработаны теоретические положения, совокупность которых можно квалифицировать как новое крупное научное достижение...»
Ну какие здесь научные достижения? Всё напрасно. Бабульки с рогами, копытами, старческим энурезом, костылями... Им плевать на его докторскую.
Уплатили, теперь держись.
Бьёрн символически сплюнул, прищурив большие крапчатые глаза цвета куропатки.
Лампа заартачилась и погасла. Без десяти шесть.
Что я ещё здесь делаю?
Более задумчиво и чуток удивленно спросил себя, устремляя взгляд на настенные часы. Они были темненькие, приятные на вид, только слегка оцарапанные.
Время идёт мимо, но ничего не меняется. Год, два, три: ничего не изменилось.

Отредактировано Эль Бьёрн (2010-02-22 13:17:07)

Всего три года, у него впереди, если повезет, еще шесть раз по столько же – до самой пенсии! Так бесславно провалится в самом начале карьеры!
- Серый краб, серый краб, - уныло пел Бьёрн, пиная ватные диски (из них под его ногами лепились грязнючие снежки), - ты приснился мне во сне, у тебя большие клешни и зелененькие пятна на спине...
Йо! Гепатит! У бабы не было печали, купила баба порося! Бьёрн ощерился, поворачивая тощую спину к окну, и выставил вперед свой устрашающий скальпель (James Hook отдыхает). Что уж тут говорить, Эль порядочно струхнул – не каждый вечер затемно в сий кабинет врываются посетители. Да и этот был…странный.
Хм, хм, вирусный гепа-тит. Может быть, использовать его теперь?.. Симпатичное существо, в сущности.
Эль мельком оглядел сухопарое тело. Да, пациент вызывает даже больше жалости: молодой, с таким ужасным заболеванием, сникший, рыжеволосый… Вылитый Питер Пэн. Разве что у Пэна не было жутких струпьев на скулах и виске.
Это, верно, тоже гепатит? 
Нет, если он упустит его, это будет вечный позор для исследовательских способностей "доктора наук".
- Добрый вечер. – Бьёрн пару секунд пребывал в острой задумчивости, после чего живо поинтересовался, - Результаты анализов с собой? Или откуда вы решили..ну, насчёт гепатита. Симптомы? Вы проходите, только верхнюю одежду снимайте...

Это ничего, что он, Эль, в принципе хирург...Может у этого странного самая обычная желтуха. Или грипп.

- Ну... Не грустите, ладно?.. Как вас зовут? Все не так плохо. А стрептодермия у коров дело частое. Но поменявшие цвет выделения – это уже хорошо. Вы поправитесь скоро - и будет еще лучше.
Он говорил тихо, словно мурлыкал, успокаивающим тоном, как уже давно не говорил, и лучи зафырчавшего бестеневика царапали ему нос. Он говорил так, словно вокруг был густой, бесшумный снегопад, - а кругом них вертелся ветер, избивая градом огненные тлеющие яблочки. Эль посмотрел на пациента и тут же отвел взгляд - нет, отвык, больно, а такие чувствуют боль за километр. К обычным сумасшедшим наш врач испытывал только симпатию и понимающую легкую жалость, с ними было легко, он долго практиковал там - в этой атмосфере действительного тихого безумия.
А этот был не совсем сумасшедший, все же только почти - и это тянуло его ко дну неизбывным сочувствием и уважением, которое как чувство к душевнобольному вообще не свойственно существам здоровым.
Эль содрогнулся, словно от холода, и ласково потянул его за смуглую руку в сторону кресла. Надеюсь, подумал он, не обидится. Это как выпадет - они, даже полушизофреники, бывают очень разные, может и смазать в зубы. Но мне не страшно - ударит и ударит.
А печень пощупаем. Зиксорин ему выпишем. Чудо как подойдёт для желтухи вкупе с его струпьями. Так и написано было, помнится: «Эффективен для комплексной терапии кожных заболеваний»
- Располагайтесь на спине… Задние копыта, впрочем, можете чуть согнуть. И, да, голову приподнимите.
Эль смачно шлёпнул по запястью хирургической перчаткой и заулыбался. Тема диссертации оформилась - Бьёрн-таки видел себя на её защите, может, и пациента этого прихватит. Написать о иатрофобии. Решено.

Отредактировано Эль Бьёрн (2010-02-22 23:54:06)

Эль потянул за бумажку и разгладил её на ладони. Что он заладил – бык, да бык…
Глаза внимательно прилипли к корявым врачебным строчкам. Ну да, точно – бык!
Бьёрн успел подумать, что его разыгрывают, однако на заломленном уголке красовалась печать лаборатории – слегка размытая, но в целом оригинальная и даже внушительная.
Несчастный наш врач, так стремительно самообладания он не терял никогда. Произошло это даже стремительнее, чем потеря девственности.
В частности, оба глаза медовейше округлились, а рука потянулась обмусолить прядку.
Он был теперь, как персонаж Чехова: бедный, маленькый и совершенно ни о чем неосведомленный. Даже пациент чувствовал себя хорошо, справился о волосах (Эль пристыженно спрятал прядь обратно). А ему тосковалось что-то, набегали взрывы судорожной трудолюбивости, какие-то суетные мысли разрывали уши, словом, спокойствие было нарушено.
Здесь надо было что-то делать, и это сбивало биоритмы его чакроауры.

- У свиней, коров, баранов и многих других животных в эритроцитах бывают агглютиногены, родственные человеческим… - Бьёрн отозвался, укладывая смуглые руки шизофреника на груди и кивая, - Мог ведь диагностировавший вашу кровь гематолог страшно ошибиться.

Латексные пальцы проперлись по шву ткани, деликатно с ней обошлись – отбросили полу рубашки, и, наконец, с обожанием принялись пальпировать смуглую кожу, в поисках, верно, печени. Хирурги такие хирурги.
Турнепс? На кисти? Бьёрн корявенько знал испанский, получше дело обстояло с английским, в латыни познания были шире.
Но японский – нет. Какой конфуз.
Пациент приносил одни огорчения.
- Ээ..Вы открыли мне глаза. Неужели прямо «турнепс»?

Выскоблить. Срочно. Дорого.

Бьёрн резко нажал на край печени, вскинув по-зимнему мохнатую тёмную голову, и с интересом уставился на парня цвета морковного пюре в костре. Одному богу Пасхи было известно, что он здесь делал; во всяком случае, рыжий без опаски полёживал на холодном дермантине кресла и теперь смотрел на него, сдерживая смех.
Глаза у него были любопытные, темно-зеленковые. Волосы лежат не менее смирно, нежели хозяин, словно их кто разровнял вилкой. В общем, очень и очень диковинное существо; было по крайней мере смешно на него рассчитывать, поэтому к нежданному гостю "доктор наук" отнесся как к недолговременному подарку судьбы. А раз подарок, да еще и недолговременный, - надо пользоваться.
Эль пользовался – перехватив второй ладонью повыше, врач сосредоточенно (и даже дотошно) прощупал края печёнки.
- Это тоже хорошо, что я не знаю японский. И что мало кто знает. Ну, вот разве что вы…
Драматический вздох. Так готовятся сказать что-то ужасное, но наш врач запросто тренировался.
- Я вас расстроил, да? Ну, хотите, я компенсирую?
- Почти. В смысле, в плане болезни. Вы не заметили часом, что печень у вас бугристая и твёрдая, как горная цепь Альп? Как она вообще может работать?.. Случайно, разумеется?..
Всё верно, вы можете компенсировать.. А?

Осёкся. Удивительно было смотреть в эти глаза, напоминающие вялый крыжовник, сознавая, что это глаза существа, разрушившего твоё спокойствие и нормальный вечер, полный смысла и страданий.

Итак, Эль ошалело уставился через нежное жёлто-белое плечо на лукавую рожу рыжего. Он ожидал чего-то в этом роде, но события развивались слишком быстро. Секунды запрыгали, как горные бараны над лермонтовским Кавказом.
Бьёрн замер, убрав руку. По трёхгранному ровному позвоночнику побежала злобная дрожь. Ударить его?.. Все нежные, уязвимые места открыты; пара движений - и пациент надолго потеряет интерес к окружающей среде.
Нет, зачем же так грубо. Долбануть на все двести двадцать он всегда успеет.
- Мне кажется, ты ошибся дверью, - вежливо прокомментировал "доктор наук" его действия (заслышав про почки), - морг на полтора коридора дальше, за поворотом, увидишь.
Кивнул в сторону гнутой белой двери, блестевшей и масленой. Возмущение Бьёрна ещё усилилось, когда он почувствовал, что время перевалило за семь. Это вообще не лезло ни в какие ворота. Прогулка ночью, конечно, должна быть крайне познавательной, но чтобы доктора крошили в мясо местные интеллигенты.
Это попахивало садомазохизмом.
Худые мартовские ноги нетерпеливо задрожали, губы растянулись в стороны в оскале, и всякий, увидевший теперь Эля, уверился бы, что он не только "долбанёт на все двести двадцать", но потом ещё и потопчется на теле, станцевав танец скандинавских шаманов.
Нет, рыжий всамделишно топтал его профессиональную этику. Поразительно беспринципное существо...