Начнем игру

Бред сумасшедшего -
Избитая загадка.
В ней правды нет,
Как нет в  ней и порядка.

Сродни наркотика
Обманчивого плена
Скрежещет по костям
Стальная дева.

   Заботы уносились в прошлые мгновения, и запах крови все еще едва заметным следом присутствовал на пальцах. Опустошение после наслаждения всегда чередовалась с необходимым отдыхом для тела… Нет, скорее духа. Ремфан был осторожен, ибо постоянство ублажения своих потребностей в пытках и муках вполне способно перейти в нечто привычное. А что доступно, то не желаемо. Не так ли? Гораздо интересней потакать своим инстинктам лишь отчасти, всегда оставаясь чуть неудовлетворенным. Тогда и чувствуешь желание сильней…
Он был так молод, лезвие бритвы еще и не касалось нежных щек. Когда я уходил, он уже не был столь невинен. О нет, нет, нет. Не подумайте чего такого. Мальчик расцвел, подобно красному тюльпану. Я не остался доволен результатом, но продолжать создание идеальной модели нужно с иным материалом. На лице, украшенном шрамами и кое-чем еще более заметным, расцвело подобие улыбки. Натянутая кожа оголила десны, продемонстрировав шакалью остроту зубов. Рем был счастлив, приятная усталость несла его по лабиринту, а предвкушение грядущего страдания, не своего, хотя и это тоже не мешало, вело вперед, как яркий свет маячный. Чуть не сказал маньячный, но это в принципе одно и тоже. 
И где же находилось место, в которое после тяжелого рабочего дня вели пути-дороги? Память Рема услужливо подсказала ему направление. Да, пусть наркотик на него не имел почти никакого действа, пусть зверь домашний, склизкий такой и противный, всегда возмущался привычкам Александра проводить отдых в общественных местах, но иногда все же убийца выбирался в Кальянный Двор, подвластный двум близнецам. Получилось почти что в рифму, но и настрой был подходящий. О да, мы все платим по своим счетам.
  Войдя в помещение, Рем окунулся в обилие всевозможных ароматов, наведших даже на мысли о блаженстве, но увы…увы… Убийца не любил людей, но они были ему необходимы. В каждом из них он видел несовершенное создание, нуждающееся в боли. Но сейчас дух его был спокоен и умиротворен…Почти… как хищный зверь, оптировавший на славу, но не утоливший жажды крови. На удивление, и, конечно, Рему на радость в приюте упокоения нашлась пустая комната. Ласкающие взор цвета разлитого по белой скатерти красного вина. И в воздухе еще осталось напоминание о том, что лишь совсем недавно здесь были посетители, вкушавшие иллюзорный покой. Ремфан бесцеремонно расположился на диване, покрытом бархатом с позолотой. Мягкий подлокотник протестующе скрипнул, когда отменные ботинки из светло-коричневой кожи водрузились на нее, отметая все правила приличия. Все, как всегда.
Пепельные волосы закрыли глаза Ремфана, и тому пришлось их откинуть назад. Вдыхая пары, он расслаблялся. И то, что призраки… присутствия того, кто был здесь раньше, еще не покинули пространство, несказанно веселило душу убийцы, если таковая у него была. Обилие невесомой органзы, чуть красноватой… Какая-то висюлька звенит хрустальным звоном. В такие минуты Рем даже несколько завидовал другим, что те могут позвать удовольствие посредством дурмана… И все же он где-то слышал, что кроме традиционных средств, у близнецов есть кое-то покрепче. Быть может, что это то, что нужно?

О! Сладкие минуты полнейшего безделья, когда не надо думать о насущном, когда нет необходимости придумывать все новые и новые способы для удовлетворения своего больного «Я». И лежа на мягком диване, Рем придавался обманчивому и донельзя желанному наслаждению покоем. В том мире, где царили галлюциногены, где ангелами, явившими милосердие тем, кто желает лишь забыться, были два брата, похожие друг на друга, словно близнецы. Хотя они ими и являлись, но спутанные мысли Александра парили уже высоко…прямо где-то под потолком, покрытым золотистыми извилистыми узорами. И, кажется, можно было даже разобрать, где мысль какая цеплялась за другую, переплетаясь так, что и сам Ремфан не смог бы разобрать их по порядку.
Где явь, где сон. Попробуй найти истину на дне колодца, именуемого сознанием. Он не бездонен, но и не полон… Кстати, я отвлекся. Последнее время Рем почти не спал. За дар с каких-то там божественных полей (вроде бы помнил он, еще когда не возродился) был принят шанс побыть наедине с собою. Как не хватало в это долгое мгновение того, что могло бы подольше удержать душу твари низкой в полете. Увы и долгий-долгий Ах, пока что все…кхэм… лекарственные средства не могли совладать с природой склизкого червя, с которым Рем делил вот это тело.
Покой обманчив, он даже в силах одурманить существо, которое жило одной лишь болью всяческих страданий. Непозволительно позволив себе расслабиться, Рем забыл о том, что нужно быть всегда настороже, всегда готовым. Пока он находился на границе яви, черный червь покинул свое укрытие, устраиваясь на груди Ремфана, словно прикосновения любимой женщины… Когда-то так и было, но потом… Потом был ад, он и она…лишь один он наедине с ненасытным гадом. Но это было… Последнее слово, как нельзя лучше отражает сущность. Стоит забыть, от всего откреститься. А пальцы глядят лоснящуюся шкуру, им все равно, они давно привыкли.
Как неожиданно врасплох застали. Нет, Александр почти никогда не скрывал, кто он. Конечно понятно, что не в профессии дело, но лучше не показывать наружу то, что самого доводит почти до омерзения. От голосов, раздавшихся практически над головой, так удобно расположившуюся на подушках, Рем встрепенулся, просыпаясь ото сна. Черная лента, уж скорее шланг, с досадным хлюпом потянулась обратно в зияющую дыру живота своего хозяина и брата.
- Каин, Авель! Ответная приветливая улыбка была как всегда на высоте, особенно, если учесть, что треклятые кольца вновь не могли сдержать всю широту души, отраженную на обезображенном шрамами и милой «разорванностью» рта. Рем тут же переменил свое положение, уже усаживаясь на диван и запрокинув длинные ноги на прикроватный (диванный?) столик. Пальцы, выпачканные в собственной гнойной слизи, были незаметно и аккуратно вытерты о роскошное покрывало, стоившее, по всей, видимости, довольно много.
Внешне Рем был неизменен: смеющиеся голубые глаза, развязные и немного «деревенские» манеры, подчеркнутая небрежность в одежде….То маска, а внутри, как притаившийся зверь, сколь не избито было это сравнение. Взор его практически уперся в двух сиамцев. Убийца жаждал покаяния, жаждал свободы, и почти одновременно с этим осознавал, что…
Как прекрасны, поистине достойны моего ножа, нет, инструмента! Как я не замечал, я был слеп. Но ведь нельзя проливать кровь там, где живешь. Закон природы, в конце концов закон любого хищника, но человек всегда невыгодно отличался от братьев своих меньших. Что бы там ни было, но Рем был рожден от женщины, зачавшей от мужчины, и потому имел безумие, свойственное лишь роду людскому.
В слух произнес Дейнайт совсем иное:
- Вы будете удивлены, но я скучал по вам и по вашему дурману. Говорят, что в вашей власти оказалось нечто настолько сильное, что способно доставить удовольствие и мне. Как за спасительную нить Рем уцепился за возможность замены заметной иллюзией настойчивое слово внутреннего желания терзать. Братья влекли его. Зря в этот темный час Ремфан пришел сюда, введенный в заблуждение мыслью, что тот невинный мальчик мог его удовлетворить. Однако же. Вот черт! Какая ж это мука! На загорелом лбу даже появилась легкая испарина.
- Мне нужно. Очень. Почти просящее, но не настолько. Рем не зависел от наркотиков, в этом и была его беда. Он был зависим только от убийства, от наслаждения чужой щемящей болью.
И лучше было дать желаемое этой твари, тут выбор был… ты или не ты… и все…

И все-таки неловкость уходила. Скрывалась, да. Но право же, тем лучше. Иногда Рем даже думал, что не всегда стремился в Кальянный двор лишь для того, чтобы получить свою дозу. Покой и почти понимающие души стоили решимости остановиться, да хоть на час, но и этого оказалось вполне достаточно для обретения равновесия в воспаленном мозге.
Порой Ремфану казалось, что его здесь понимают. И, хоть с братьями он близок не был, но чувствовалось во всем пространстве, в атмосфере их неотъемлемое присутствие, их даже некая забота о клиенте. Конечно, посетитель должен быть доволен, иначе он забросит посещения, иначе все будет иначе, тогда будет тогда. И, посещая Двор, крайне редко, лишь только в момент острой нужды, Рем возвращался. Всегда, пусть лишь только через месяцы, а может годы. Его сухой и жилистый силуэт мелькал между парчи почти не видим….
  Слова братьев заставили память всколыхнуться, на мгновение отгоняя жаждущее стремление продолжить то, что он пока что не успел. Действительно, когда в последний раз входил он в эти двери? Кажется, то была весна, но этом мире времени нет места. Промокший насквозь, нет, не в чьей-то крови, в простой воде, Рем тяжело ввалился в Кальянный двор. В лабиринте никто не без изъяна. И даже безупречная красота является уродством. Пойди тут разберись, что даже под вуалью чернее черного скрывается душа. В тот раз Ремфан ошибся, с кем не бывает. В Дом на костях он пригласил того, кто оказался еще мерзостнее и жесточе. Каково стоило труда утихомирить эту тварь, сгорающую праведным гневом. Лишь только мать-вода расставила все точки, вершила правосудие она. Но даже с таким союзником великим, Рем чуть не проиграл и был испит до дна.
И тут бессилен был опий. Как, впрочем, немощен все эти годы. Но милосердием устремленные братья дали Ремфану то, что позволило забыться достаточно. Аж, на полтора дня. Припоминая фразу Каина, а может быть и Авеля, а может быть и общие слова, убийца вспомнил, что и вправду, тогда творились чудеса. Повеселились мы на славу. Образы зыбкие, реальные… любые. Все повторялось, даже то, что было невозможно. И сладкий запах перезрелых вишен, смешивающихся с кровью. Кажется, тогда кто-то пострадал, но братья об этом только умолчали. Рем все узнал потом, через третьи-четвертые уста. Цена велика, но стоила того, чтобы расстаться со страданием души хоть на минуту. Дурман не отпускал, еще ласкающие прикосновения были так приятны, розовый цвет, вплетающийся в алый. Мы понимали друг друга, пока не пришла пора. Исчезло все, реальность только больше сгущала свои краски, в которых не было и единого яркого пятна. И, отступив перед природой, наркотик больше Александра не забирал в страну, еще иллюзорней Лабиринта. Большие дозы, что сахар в горячем чае. А вместе с отчаянием и разочарованием опять пришла под ручку пустота. И вновь, не находя покоя, Ремфан исчез, идя дорогой боли, ища то, что обронил где-то на границе. А, может быть и нет, ведь того, что утеряно не вернуть никогда.
Простым работником меча быть просто, ты не безумен, тобой лишь движет жажда наживы, а вот, если по-другому? Страдающий эстет, не находящий своей истинной музы. Вот почему, Рем, узнав, что Каин с Авелем имеют, пусть и предположительно, то, что ему нужно, маньяк вернулся в эти стены, надеясь хотя бы на кратковременное спасение.
И крепко сцепив пальцы, до мертвенной белоты в костяшках, Ремфан смотрел на тех, кто здесь был королем, иль королями. Они могли даровать ему забвение. Дейнайт нуждался в этом, хотя знал, чувствовал на уровне животного инстинкта, что своей нуждой питает их сознание и души. Каждому свое. Теперь ты – кролик. Близнецы могли вполне и давать ему желаемое счастье, глумиться над необходимостью иллюзий, но Рем практически сознавал, этого не будет. За всю историю давнего знакомства не было случая, чтобы они отказали страждущему. А если этот страждущий платил хорошую сумму? Быть может, совсем не в этом дело. К чему гадать, коли все равно мотивы ты не поймешь, Ремфан, как бы не старался.
- Братья, не от меня зависело. Я всегда рад посетить вас и ваше заведение. Вы же знаете. Усталая улыбка. На это раз хоть не во весь рот, и на том спасибо. Тусклый взгляд голубых глаз рассматривал в деталях ворс ковра, останавливаясь в его хитросплетениях. Он мог бы рассказать близнецам, как хотелось воткнуть раскаленную иглу в нежную плоть, испортить красоту природы небрежной красной линией разреза. Но почему-то был уверен, что это неправильный ответ. Сказать такое, значит выдать собственную слабость. Достаточно того, что они видели червя.
Да, да, Рем заметил, как что-то изменилось в их глазах. Но братьям надо отдать должное – вида не подали. Что ж, постараемся так же держать лицо, хотя это так трудно.
Каин и Авель говорили о заботе. Рем верил им, как верит закоренелый наркоман в то, что распространитель, снабжающий его дурманом, делает это из добрых побуждений. Мда, когда безумен, все едино. И обвинить в заблуждении как-то грешно.
- Значит, у вас есть то, что мне нужно? И какова цена? Наконец, оторвав взгляд от пола, Ремфан всмотрелся в лица братьев, присевших на бархатное ложе дивана рядом с ним. Видение, чертова дымка! Полночная луна и капли, будто перезрелых вишен.
Опасно долго играть с хищником, который сам не поминает, чего хочет. Но Александр снова овладел собой. Сейчас ему нужен был наркотик, но только ли согласны братья на то, что может здесь случиться? Память услужливо показала скрытое в углах сознания воспоминание… Так ли красны парча и органза?

… Всегда обвинять в своих же слабостях
Других - достойное занятие
Для тех, кто не отдает себе отчета…

  Прости прощай, долгожданное забвение. Стоит ли дальше выжидать. Голодный пес, чьи востремнения сводятся только к обглоданным костям. Он слишком долго ждал, врезался ошейник в шею, оставив под собой кровавый след. Дрожит жара, и натяженье цепи доводит до неистовства, почти безумия…Ну, почему почти? В этот час, в это мгновенье, пес думает только об одном, вонзить бы зубы в то, что продлевает все его муки. Впрочем, я о другом.
  Слова, слова… Они тянули время, словно ошейник, словно та же цепь. Еже один рубеж пока не пройден, пока не приоткрыта металлическая дверь, скрывающая под облупившейся краской то, что должно навеки умереть. Оно пока еще все же шевелится, радужной глади оно ведет свой счет:
Один – лопнули звенья,
Два – возможно кто-то…здесь… сейчас…,
Три – это всего лишь наважденье,
Четыре – все повествованье не про нас.
  А под парчевым балдахином, под занавесью недоступных снов витало в воздухе нетерпенье, податливая эмоциям тайная страсть. Да, да, я знал, что в столь поздний час в том мире, где совсем потерялось время, хоть одни двери, но открыты для нас. Я не ошибся… Даже жаль немного, внутренняя борьба сильней. С одной стороны меня гложет тревога, с другой… С другой, может быть, и нет. Для вас же лучше, если бы вы прогнали, в железном слове отказали, но все было иначе. Опять, но в первый раз.
Ах, братья-близнецы, какая ж это мука. Ждать избавления среди этих стен. Все ближе подбирались скука, голод и страсть, ну, чем не дикий зверь. Но видит та незримая сила, которая даже в хаосе имеет место быть, я не хотел, нет, только не с вами…
Да, только с вами. Особенно, если учесть, что. Все! Хватит! Это не должно произойти. Уже не первый год они старались дать тебе иллюзию и цветные сны. Как странно, но от того еще хуже. Словно мир разрывался напополам. Где черное, где белое? Зачем? Красный же лучше. Поверь, и не давай воли таким слабостям, как состраданье, совесть или чего там есть у простых людей. Все кончено, ты конченая тварь. И оборви ты свои душевные стенанья и больше о них и не вспоминай.
  Текли секунды, обгоняя время, Рем ждал, его холодный взгляд впивался в молодое тело или тела в родстве своем едины. Так может смотреть мертвец, утопленник через призму затхлой воды болота. В нем все же больше жизни, но… Но во рту было сухо, язык не повиновался. Устойчивое психосочетанье. Услышав, то что слышал, Александр невольно подался вперед… Соприкоснулись бедра его и близнецов, но Рем не замечал. О, как же в реальности холодно прикосновенье, куда там снегу на камнях. Убийца все же ухватился за виденья, предпочитая отдаваться снам.
Пройдясь кончиком языка по губам, растрескавшимся, будто бы от смеха, он отвечал:
- Неужто такой сильный, что и мне воздастся по делам? Слова внушали ему надежду, вот это был бы интерес. Пока ведь не один наркотик не даровал Ремфану вознесенье до небес. Хотя, кажется он это уже слышал… В тот раз, когда память впервые отказала ему, явив чернейший из провалов, в котором убийца потерял даже свою тьму. Можно ли надеяться, что в этот раз все по-другому?
  Вновь неприятный взгляд блеклых голубых глаз скользнул по Каину и Авелю, но более спокойно, как будто Рем обдумывал слова. Неверие – черта от природы. Но все же соблазнительно, ведь так?
- Ох, братцы, цена и вправду высока. Удивленно воскликнул Александр, когда озвучено было столько золотых, сколь настолько редко посещали его карманы. Явление сродни дождю в пустыне. Ну ничего ж себе, дурман! Да на такую сумму можно было спокойно поживать, не чуть не хуже Королей, как минимум две недели.
Хотел было Ремфан возмутиться по поводу неоправданной, на его взгляд, стоимости, при этом возможно даже хлопнув дверью и в качестве успокоения поймав какую-нибудь заплутавшую душу в подворотне, но, как водится, не успел. Резко отстранившись, убийца и убежденный маньяк поднялся на ноги, и, не прощаясь, направился прочь из комнаты, пытаясь уже по пути забыть о своем визите. Как тут… напоминанье, прозвучавшее в спину, заставило его так же резко остановиться.
- Что я сделал? С этим вопросом Рем обернулся к близнецам, пепельные волосы неровным краем вновь милостиво упали на глаза. Самое время. Вот черт! Я больше не могу. Сдерживать рвущегося на волю зверя, почувствовавшего мою же слабину. Убийца как-то сразу переменился. От того Ремфана не осталось и следа, он весь был, как пружина… Попробуй тронь, ржавое сочленение мигом раскроется, безумие… Конечно, да.
  Так долго Александр ждал этого рассказа, так, что не заметил, что перешел невидимую грань. Всего несколько шагов обратно, движения слишком резки…держись… Ты, словно наркоман, перед которым доза… Красна, как кровь, как уже мертвая роза… О нет, слишком поздно. Признать и заставить замолчать уже порядком неживую совесть.
Решение пришло само собой. Два красавца-брата, как ни странно, решили уделить внимание такой совсем серой персоне, как Рем. Но это даже лучше. Улыбка коснулась разрезанного рта. С почти что с теплотой убийца вернулся к теме разговора, но ведь это не значит, что он не хотел услышать всю историю целиком.
- Простите мою резкость, братья. Я не могу держать себя в руках, когда передо мною такое искушение. Чуть поклонившись, произнес Ремфан, стараясь сгладить острие момента. Как ирония, все шло, как нельзя лучше, главное самому это не испортить. Ведь близнецы могли что-то заподозрить, вот даже по тому, как вернулся блеск оживленности в блеклые глаза.
- О таком варианте я и не смел мечтать. Буду рад, если вы посетите мою скромную обитель. Ах, сейчас, как никогда сладки яблоки в моем саду.
А так же лезвия ножей. Но последнее, конечно, не вслух, а так просто мимоходом.
Простой парень, добродушный и даже несколько милый. Вы не находите? Улыбаясь, Ремфан ждал. В его несуществующем сердце уже прочно обосновались Каин и Авель, их радостные правильных черт лица грели душу, несуществующую, как и все вокруг.

» Дом на костях или обитель убийцы