ООС: неделя после смерти Эрры.
Внимание, речь идет о слухах.

В этом чертовом месте, казалось, никогда никто не спал. День и ночь, день и ночь всюду копошение, мельтешение, суета... Находиться в этом Содоме с Гоморрою очень утомительно, когда негде толком уединиться хотя бы на время отдыха. В подвалах донимают крысы и разнообразные выродки, на чердаках- птицы и прочие летающие твари. Трудновато выбрать себе для сна местечко получше. Каждый раз, когда ты попытаешься расслабиться, тебя обязательно кто-нибудь попытается использовать в своих интересах: для еды или для развлечений...
А как неприятно бывает просыпаться порой рано утром, если из-за резкого перепада температуры случились заморозки... Вокруг тебя все покрыто инеем, и сам ты им покрыт, а когда ты встаешь, то видишь след своего тела там, где ты лежал, и тебе так холодно, что даже двигаться трудно- ты окоченел. И ничего не стоит найти себе комнату с теплой постелью, но слушаешь, бывало, кого-нибудь допоздна, и так и засыпаешь под чужое шушуканье.
В этот раз лярве повезло. Он отоспался на сухом чердаке среди старых вещей, и его разбудил рассеянный свет, проникавший через слуховое окно со слюдяным стеклом. Эту ночь Фредерик спал очень спокойно, без сновидений, и даже проснулся в человеческом облике, что само по себе было редкостью. Он еще некоторое время полежал на старой, местами прохудившейся перине, сонно потягиваясь, потирая глаза и выбирая из волос перышки. Это была первая ночь за неделю, когда он выспался.
Фредерику, этому некогда рафинированному интеллигентику, пришлось стать усвоить навыки городского следопыта. За те долгие годы, которые он провел в Лабиринте, эта местность стала ему хорошо знакомой, и даже если происходили какие-то изменения, инстинкт подсказывал ему, помогая ориентироваться. Он очень хорошо умел выживать: сама его природа способствовала этому. Приспособляемость лярвы переходила всяческие границы.
Удостоверившись, что хозяев нет дома, он умылся, скушал пару найденных гренок и отварное яйцо- и убрался из дома восвояси. Ему нужно было обшарить еще множество мест.
Фредерик пропадал в городе подолгу. Его вылазки можно было бы сравнить с ирландским эпосом- "Метаморфозами Талиессина".  Какой только тварью не приходилось притворяться, чтобы подслушать чужие разговоры! В этом городе действительно почти все стены имели уши, глаза, а некоторые даже язык. То сольешься с ними, то просидишь горгульей над окном богатого мерзавчика, или в фонтане будешь струю воды пускать изо рта, а то и из пиписки- как придется. Иногда придется и шлюхой прикинуться, иногда собакой. Из некоторых приходится информацию будто клещами тянуть, а некоторых- не заткнешь... К каждому- индивидуальный подход. Утомительно... Но интересно, даже романтично в чем-то.
Больше всего Фредерику, проведя рекогносцировку, нравилось возвращаться в замок Порока. Недели в городе давали ему встряску и разнообразие, и хотя он возвращался к своего патрону уставшим, но бывал, как правило, доволен вылазками и их результатами.
Тех сплетен, что он узнал в этот раз, хватило бы с лихвой на вечер непрерывного трепа, а если и с обсуждениями, но дня на три, не меньше. Откровенно говоря, от обилия информации Фредерику было уже дурно. Чтобы не путаться в формулировках, он уже на третий день начал записывать услышанное.
На Королей действительно что-то лили очень уж много грязищи. Она была, если вдуматься, всегда, но не в таком количестве, так как соправителей боялись. Фредерику показалось, что это связанно со смертью Эрры, как будто она проделала брешь в беспрекословном повиновении подданных. По видимому, Ишум не успел составить свой авторитет как правитель. Шэду очень пренебрежительно называли "бычарой" и "коровой с крыльями", и поговаривали, что новому Чуме интересны будут только "реальные телки", к которым тут же причислили новоиспеченную Владычицу Прекрасного Далека. Живое обсуждение вызывал размер груди последней: "Велики ли дойки?" Чего, впрочем, еще ждать от жителей Лабиринта?
Об Астарте вовсю шутили, что Страх в отсутствии половой жизни совсем осатанел, и мучает своих слуг десятками, сублимируя отсутствие секса в жестокие пытки. Он неустанно их придумывает, страдая от одиночества и подагры. Астарта все еще боялись, но самое худшее было то, что над ним начинали шутить. Фредерик не понаслышке знал, что избавиться от страха можно лишь смехом.
Эффутуо вызывал неприязнь, но, в отличие Астарта над ним не столько шутили, сколько издевались. Поговаривали, что "этот" сдохнет только если искренне полюбит, что само по себе станет нонсенсом. Обсуждению подвергался и двор, особенно Темный Зодиак. Про то, что его называют жирным слизняком, Фредерик давно знал, и учитывая то, что это несколько не соответствовало истине, не принимал во внимание. Но про то, что Дуалтаха называют мелким, ненасытным ублюдком не знал. Лярва услышал много свежих идей для оргий с участием всего двора, причем сценарии были расписаны так старательно и роли распределены с такой тщательностью, что авторы вызывали невольное уважение. Имена их Фредерик тоже на всякий случай записал. Они-то как раз могут пригодиться: такие таланты на каждом углу не встречаются. Незабываемой сплетней стал слух о том, что это Эффутуо и Астарт, сговорившись, убили Эрру и Джона Ячменное Зерно, а Ишум будет всего лишь пешкой в их руках. И что посидеть на троне новому Чуме дали лишь после того, как он посидел на чьих-то коленках. И жемчужиной коллекции стал слух о том, что Порок и Страх- любовники. Лярва плакал.
К слухам об Эффутуо Фредерик, конечно же, был внимательнее всего. Сатириаз Порока увязали с преждевременными семяизвержениями (sic!), и пошучивали, что демон похож на кролика: "Часто и быстро..." Химера своими глазами видел карикатуру Эффутуо с кроличьими ушками и хвостом. Наконец, говорили о том, что секрет его сексуальных побед заключается в том, что мужское достоинство у него сменное, разных размеров и разной кривизны (sic!).
Перед тем, как вернуться к Королю, лярва сделал визит к двадцати жителям Лабиринта, выбрав самых горластых, и произвел усекновение голов, которые выставил на четырех разных площадях на обозрение толпы. В итоге из-за эффекта сломанного телефона было совершенно неясно сколько же голов на самом деле было найдено, и их количество с двадцати возросло почти до ста пятидесяти.
- Совсем страх потеряли,- надсадно хрипел Химера, отмываясь от крови по ночному времени прямо в городском фонтане.
Поутру воду оттуда было невозможно брать: она пахла кровью, и на поверхности ее плавала вонючая слизь.