Въедливый запах крови, пропитавшей все вокруг - дома, улицы, сам воздух. Столь дикой концентрации, что скоро на зубах будет скрипеть, оставляя после себя лишь гемоглобиновое послевкусие. Липкая красная жижа вместо луж, покрытая сверху тонкой пленкой уже частично свернувшихся форменных элементов.
Как же там говорится? Сколько плазмы, а сколько этих разных телец? Тщетно - не вспомнить, хоть сколько ни ломая голову.
Люди (а люди ли?) движутся навстречу, на выпрямленных ногах, словно суставов и нет. Идут нелепо, лишенные направления, поочередно сталкиваются как слепые котята и не отступают. Так и остаются на месте - каждый стремится попасть в противоположную сторону с равной силой толкая противника. Ткнуть пальцем в сторону и они упадут, не издав ни звука, кроме громкого "бум".
Под ногами хрустит тонкое стекло, крошится как песок, превращается в пыль.
Что может быть громче тишины? Лишь детский голосок, настолько тоненький, что и он кажется в этом месте абсолютно неуместным. Ущипнуть себя, чтобы проснуться, но вот когда он успел оказаться в царстве Морфея?
Все однообразно, однолико, и нет ничего, что выбивалось бы из этой картины. Как нет? А это что там? Странная парочка смотрится в этом мире органично - идеально вписываясь в атмосферу опиумного бреда.
Подойти к столику, отсалютовать невидимым цилиндром, что в следующее мгновение окажется вполне осязаемым и имеющим форму и цвет - атласный, черный, с ярко-алой лентой.
-Здравствуй, милое дитя. Добрый день и вам. - слабый кивок и приветствие, привычная дань этикету.
Кристоф присел, не спеша вынул печенье из вазочки, покрутил в пальцах и выкинул через плечо. Есть все равно не хотелось.
-Интересно, а сколько дырок в сыре? - абсолютно бредовый вопрос. С таким же успехом можно было бы спросить о погоде, но вот незадача - вот-вот начнется дождь. А зонтика у юноши в этот раз с собой не было.

Отредактировано Кристоф (2010-04-06 00:30:48)

-В эмментале. - второе печенье ломается пополам под натиском тонких пальцев. - Впрочем, никакой разницы.
В фарфоровую чашечку льется черный ароматный чай. Изящными щипцами юноша берет два кусочка рафинада, чтобы через мгновение утопить их в напитке. Каждое движение плавное, без лишней суеты. Спешить-то впрочем некуда - время здесь застыло, даже часы и те выполняют лишь косвенную функцию, предупреждают о грозящем. Вот и сейчас они гулко бьют, над городом словно набат разносится по улицам, мостовым, площадям.
-На руки? - тонкая бровь вопросительно приподнимается. - А ты себя хорошо вела?
Ситуация для стороннего наблюдателя кажется абсурдной, но только не здесь, под пологом лазурного зонта, где не властен ливень хозяйничающий снаружи.
Другая же фарфоровая девчушка, Роза, молчит, лишь послушно выполняет просьбы. Златокудрая лолита, тихая помощница.
-Подари, мамочка.
-Извини, малышка, - Кристоф с родительской нежностью смотрит на кукольное личико, - Но мамочке ее сердце еще пригодится.
Просьбу же следует выполнить, правда с некоторыми дополнениями и отступлениями от сценария. Импровизация тоже порой полезна.
Нож послушно ложится в ладонь, становясь хоть и инородным, но продолжением руки. Медицинский скальпель не может похвастаться такой остротой. Тем лучше.
Андрогин встает со своего места, выходит за охранительные границы зонта, чтобы ощутить на плечах тяжелые струи ледяного дождя. Спустя мгновения он промокает до нитки, но это мелочи. Далеко идти нет особой надобности - в двух метрах в луже нелепо барахтается то, что раньше носило гордое звание "человека". Перевернуть на спину и резким взмахом руки пройтись по шее, именно в том месте, где так близко к коже проходит сонная артерия. Алый фонтанчик в полметра высотой тут же прибивается серыми свинцовыми дождевыми каплями. Со стороны столика раздаются хлопки - Мэри радуется выходке "матушки".
Пять минут есть в наличии, пока, обманутое природным автоматизмом, сердце будет еще сокращаться. Биться в грудной клетке, пытаясь прокачать кровь, вытекающую наружу. Ему хватит и минуты.
Патологоанатомов мало кто называет художниками, отдавая предпочтение хирургам. А зря! Весьма талантливые личности. Попробуйте сами одним прямым движением рассечь кожу до грудины, пробиваясь сквозь слои кожи, подкожной клетчатки, собственной фасции и слои мышц. Трудно? Что, рука соскользнула и порез получился неровный? Или же вы увязли на полпути? То-то же.
Сноровка, опыт, мастерство, оттачиваемые годами. С хрустом ломаются ребра, неохотно поддаются, словно само тело противится тому, чтобы навсегда расстаться с уже ненужным органом. Вот оно, трепетно бьется в ладонях, так трогательно. Бывшие когда-то белоснежными перчатки тут же окрашиваются багровым.
-Держи, родная. - на прозрачном блюдце перед Мэри опускается еще заходящееся в бешеном ритме сердце. Предсмертная агония. Рядышком опускается десертная вилочка и ножичек.
Испорченные перчатки без сожаления выкидываются под дождь. Кристоф аккуратно берет чашку с уже порядком остывшим чаем и делает первый глоток. Прелестный вкус.
-А ты чего желаешь, Роза? - сегодня он играет роль "доброго волшебника", исполняющего прихоти бездушных кукол.

Отредактировано Кристоф (2010-04-04 23:06:17)

-Конечно не хотим. - циничная усмешка приподнятым уголком губ, - Мэри, не капризничай.
В строгом голосе слышатся металлические нотки. Так говорят настоящие заботливые мамочки непослушным детям, стараясь их уберечь от беды. Ведь каждому необходимо подарить равное количество внимания, не обделить и не дать поводов для ссоры.
-Ах, конечно же глаза, как можно было не догадаться! - притворная досада на собственную глупость. - Что же, Роза, будут у тебя голубые глазки.
Самые замечательные, достойные маленькой принцессы. Странные слова и обещания, являющиеся одновременно чистой правдой и откровенной ложью. С таким же успехом можно обещать смертельно больному человеку окончание его мучений. Просто не уточнить каков будет этот самый конец - полное исцеление или же, что более вероятно, быструю и безболезненную смерть.
Уже второй раз за этот день юноша поднялся со своего места, аккуратно задвинул стул и вновь вышел под дождь. Капли теперь не кажутся обжигающе ледяными, наоборот они теплее, или это он сам до того замерз, что уже ничего не чувствует.
Искать среди бьющихся в конвульсиях тел то, что является обладателем голубых глаз нет смысла - нет тех очей, что смотрят ясно, их взор потух, покрылся поволокой.
Есть способ намного лучше. Искать приходится не слишком долго - сам мир подстраивается под его желания и мысли. Вот он, стоит пустой, скалится острыми осколками разбитой витрины, оставлен на милость прохожих. Ювелирный магазин, удачная находка.
Дверь не заперта, жалобно тренькает колокольчик, но хозяину нет дела до гостей, ему уже ни до чего нет дела. На прилавках толстый слой пыли, мешающий рассмотреть весь ассортимент. Кольца, броши, колье, цепочки - это все сейчас не имеет ценности. Настоящим сокровищем являются камни и только они.
Ему нужны два сапфира насыщенного синего цвета. Один за другим вскрываются кожаные мешочки, а их содержимое, что не нравится или не подходит без особой заботы сыпется на пол, падая разноцветным дождем, искрящимся водопадом. Наконец же искомое найдено и у Кристофа в руках лежат два прелестных камушка, лазурные как июльское небо. Они должны понравится малышке Розе.
За столиком все так же неизменно - вновь стоят целые приборы, чай налит и каждая из маленьких кукол смотрит на него с ожиданием.
-В какой руке? - ладони спрятаны за спиной, словно это игра с настоящим ребенком. Кукла все так же молча вытягивает игрушечный пальчик, указывает. - Угадала.
При любом раскладе ее выбор был бы верен, но для большей радости можно и поиграть. Кристоф подносит к губам руку, сжатую в кулак, тихонько дует и осторожно раскрывает ладонь, словно волшебник, исполняющий желание. На раскрытой ладони лежат два небольших кукольных глаза с сапфировыми радужками. Подарок для очередной "дочки" опускается в подставленное блюдце.
-Ну, какие еще будут пожелания? - вопросительный взгляд на оставшегося участника этого необычного чаепития. Опустевшая чашка с тихим звуком ставится на блюдце.

-Учти, это будет последнее желание, что я исполню сегодня. - юноша улыбается одними лишь губами, глаза его остаются серьезными. - Будут тебе цветы в венке.
Роза рада подарку, что тут же отражается на самом мире - с неба больше не капает ничего, а на смену серым тучам выплывает солнце. Уж лучше тучки, чем мучиться под палящими лучами. Недовольно кривятся губы, когда на плечах ощущается тепло, исходящее от набирающего силу дневного светила.
Цветы. Вот ведь задачка-то. Да еще не абы какие, а самые красивые. Сплести венок не составит и труда, самое главное найти исходный материал для такого украшения. Как назло, вокруг не было ни клочка растительности. Серый пепел вперемешку с прахом, вымоченные в дожде, темная жижа под ногами, неприятно чавкающая. Что тут может расти в этом безжизненном мире, являющимся лишь порождением чьей-то больной фантазии?
Ну а раз ничего не растет, то можно вырастить цветок самому. В памяти тут же всплыл миф про Гиацинта - прекрасного юношу, жертву ревности, из чьей крови на месте гибели потом родился одноименный цветок. Ну, жертвенных агнцев в этом опиумном сне было хоть отбавляй, вопрос лишь в том, каковы будут всходы.
Ножик, что так удачно ему помог в первый раз тут же приятной тяжестью ощущался в ладони. Серебристое лезвие блестело в солнечных лучах, отбрасывая на стены домов яркие блики. Марионетки неуклюже вставали на ноги, шатались и шли, как слепые котята наталкивались друг на друга, снова падали. Юноша свернул в переулок, что по чистой случайности избежал участи затопления дождем - люди-куклы двигались в его сторону. Так дирижер размахивает своей палочкой во время симфонии - вверх, вправо, резко вниз, так художник яростно оставляет на холсте дерзкие мазки, так в дуэли движется тонкое лезвие шпаги, изящно, вырисовывая свой собственный узор смерти.
Когда он достиг конца переулка за его спиной упала последняя марионетка, издавая непонятный булькающий звук. Не жалко. Пригоршни пепла, вязкого, серого, разбросать в стороны на манер сеятелей пашен. Три раза хлопнуть в ладоши и наблюдать, как пробиваются, тянут свои алые листочки к солнцу багровые маки. Абсолютно красные - от кончика стебля до бутона. Прекрасные цветы.
Сладкий дурманящий запах, маков цвет.
-Вот твой венок, - юноша самолично надевает на голову незнакомца украшение, что так удачно гармонирует с лисьими ушками. Красное на черном. - Ты доволен?

Отредактировано Кристоф (2010-04-06 00:07:15)

В жизни возможны только две трагедии: первая – получить то, о чем мечтаешь, вторая – не получить.

Кристоф улыбается, но на лице лишь отражается лишь усмешка - горькая и циничная. Вокруг него разрывается в звуках пространство, ломается, кривится под разными углами, меняет цвета. Все ради него, лишь для того, чтобы доставить радость.
А в чем она может заключаться? Умирающий от жажды будет счастлив лишь от нескольких глотков воды, изнуряемый от холода сердечно отблагодарит вас за тепло и заботу. Даже животное, и то радо будет мимолетному проявлению внимания. А чего хочет он?
Обожания среди окружающих, признания, подобострастия, восхищения им, всеобщей любви и поклонения - то, без чего не может прожить и дня помешанный на тщеславии человек.
-Я хочу... - лицо на мгновение делается задумчивым, - новые перчатки. А то мои, как видишь, испортились.
Бывшие когда-то белоснежными, а теперь побуревшие и потерявшие первоначальный вид, пресловутые перчатки валяются на земли бесформенной кучкой.
-Только не белые. Любой цвет кроме белого. - юноша не отнимает рук у лиса, все же приятно чувствовать живое тепло, а не безжизненный холод.
Ласковая улыбка, адресованная ему, вызывает рождение ответной на лице у Кристофа.

Город сотрясался - от самого основания до тонких шпилей на башнях, что пронзали собой небо. Этот мир ликовал, кричал, вопил, метался в агонии как сумасшедший, привязанный к кушетке. Со всех сторон раздавался бессвязный шепот, слова были непонятны, звуки проглатывались, окончания пропускались. Нарастающий гул, тянущее чувство тревожности. Все разрешается в один миг  -отовсюду летят аксессуары разных мастей и видов.
Буйство красок, форм, немыслимых образов. Глаза разбегаются от изобилия - попробуй тут выбери. В такие моменты самое правильное - схватить именно ту пару, что первой бросилась в глаза и запала в душу. Это и есть верный выбор, все остальные уже лишние.
-Спасибо вам. - Кристоф с интересом разглядывает перчатки, словно привередливая покупательница в магазине кожгалантереи. Искомое быстро нашлось - тонкие кружевные, цвета сочной спелой вишни, они чувствовались на руке как вторая кожа. Легкие, невесомые.
-Пожалуй они-то мне подойдут. - довольная улыбка на бледном лице юноши, - Мама теперь получила желанное. А значит пришла пора расставаться.
Легкие воздушные поцелуи, адресованные каждому, кто сидел за столом.
-Прощай Мэри, прощай Роза, прощай и ты. - он так и не узнал имени странного лиса, как и тот его. - Не скучайте, а будет скучно - зовите.
Легко, по-мальчишески спуститься с белый ступенек и ступить на серую мостовую. Марионетки выстраиваются в две шеренги, образовывая странный живой коридор, спины их прогибаются в поклоне, разведенные в сторону руки, что пытаются изобразить реверанс. За юношей смыкается строй неживых, лишенных души людей, потерявших свою сущность, пустые оболочки.
С каждым мгновением шаги затихают, будто сам город пожирает звуки, из самых дальних углов наползает робкими волнами тьма, неторопливо и в то же время неумолимо поглощая этот страшный мир, рожденный опьяненным от опиума сознанием.
Пора просыпаться. Судорожный вздох, и яркие краски реального мира врываются в его существо, оглушая своим обилием.