Жизнь - она как зебра. Полоска черная - полоска белая - полоска черная - полоска белая - полоска черная - жопа.

Кто сказал, что люди не умеют летать? Люди не умеют приземляться!

Никогда бы не доверил это бумаге, но цифровых носителей в Лабиринте еще не изобрели. Хотя, будет что почитать внукам в старости. Если она (старость) и они (внуки) у меня ожидаются. Нижеописанное говорит орет об обратном.
Если у этой сумбурной херни этого государственно важного источника найдется читатель, я буду рад оказаться вне радиуса досягаемости его помидора социального остракизма.

Итак.

Официально траур по Эрра еще длится, но на практике, у меня совсем не было времени почтить его память. Я, Астарт побери, еще никогда не был так занят, как в день его упокоения. Это и хорошо, так как отвлекало от мыслей о немедленном суициде. После Данны Господин был единственным человеком (человек здесь - числительное), на которого мне было не наплевать, а с его смертью мне насильственно и пародоксально вдруг стало не наплевать на целую толпу мерзавцев - Астарта, Эффутуо (до сих пор не проветрился от его гостиной), наследника/наследницы трижды проклятого Джона, чья бы задница не села на это, без сомнения, свято место. Ну, и конечно же, электорат
население. Разумеется, все наши присягнули мне на верность сразу, как только черная весть пришла в Замок, но я никогда не представлял, что буду чувствовать себя Воландом, но с напрочь отцелованной рукой вместо коленки. Столько стоящего на коленях народу одновременно я не видел со времен падения Аккада.
Тут я невольно притормаживаю, так как внятная часть этой истории заканчивается. То, что было дальше, я помню смутно и искаженно, как сон недельной свежести.

Дрожь, охватившая меня от увиденной в зеркале Порока гибели Господина, еще не прошла, но постепенно я осознал, что стены замка дрожат со мной в такт. Я мельком подумал о землятресении, и, честно, тогда я этого и хотел. Конечно, многое в Замке держалось на нечестном слове, и я бы не удивился упавшему на меня арочному своду или еще какому архитектурному излишеству.
Потом гулкие удары, принятые мной за начало осады. Только спустя минуту я понял, что в толще Замка рваным ритмом бьется мое собственное сердце. Это называется резонанс, да? И как меня тогда не порвало?
После... Я сполз по стенке, оставляя на ней широкий кровавый след. Будто сотни ножей, вилок или знаменитых спиц знаменитого убийцы вошли в меня, причем изнутри. Так мне не было даже на последней стадии лучевой болезни, когда я получил в любопытное орало четыре тысячи рентген. Каждый укол был даром - тем, что я теперь умею. В агонии я осознал, что могу лечить наложением рук и заставить целый город подыхать от сыпного тифа, даже не взглянув в ту сторону. Способность сводить с ума - не как обычно, доставая собеседника борзотой и имбецильными выходками часов так восемь подряд, а мгновенно, лишь посмотрев в глаза. Моему Королю это нравилось. Нет, я не превращался в Господина, но часть его талантов стала моими. Не все - это и понятно, где был он, а где я. Что менее ясно, так это другие навыки - те, которых у него не было. Например, я зачем-то теперь могу превращать одни жидкости в другие и распознавать составы сложных веществ. Не спорю, навык полезный, особенно, когда у тебя заканчивается пиво. Еще я стал гораздо больше нуждаться в еде и гораздо меньше - во сне. Может, есть и еще что-то, что откроется, случись необходимость...
...Так пришло ко мне наследие Эрра.

Очнулся я чистым и красиво одетым, что подтвердило у моих людей присутствие вассальной верности и отсутствие чувства юмора. Я бы на их месте, как минимум, связал себе шнурки ботинок, выкрасил в синий патлы и написал на спине что-то вроде "Не мешай рыбачить!" или "Ничего, что я в вам жопой?"

Де юре, я взошел на регентство, всего-то, но эти стены и этот мир приняли меня, вынули душу, разобрали как конструктор, и теперь я, причеши меня горностай, тут Чума.

P.S. Теперь я точно знаю, из какого места выделяется адреналин.

Ишум,
Регент Чума,
второй день временного правления.

Отредактировано Ишум (2010-03-22 15:15:19)