Он не отмахнулся. А ведь была возможность. Может быть, где-то внутри девушка надеялось на это. Тогда было бы проще… намного. Несколько дней ходить меж нереально белых стен лазарета, больше походя на бледную тень, чем на саму себя. Потом забытья, будто ничего и не было. Проще. Слово, всю жизнь плетущееся за Элисон, маскируясь под благостные мотивы.
   Теперь, расставаясь со своими иллюзиями, твердыми убеждениями непогрешимости, девушка испытывала боль, сродни той, что чувствую прооперированные пациенты, когда раны, нанесенные скальпелем настолько свежи, что разрывают душу. От слов короля Порока, таких верных, таких настоящих, Элис задрожала, понимая, что тот стеклянный барьер, которым она все эти годы отгораживалась от мира, разбился, разлетевшись тысячью осколков. Они вонзались в самые сокровенные мечты, обнажая истину.
Эффутуо был прав, тысячу раз прав, за исключением одного. Как медсестра не старалась внушить себе навязанную заблуждениями лживую истину, что в Хаосе нет места добродетели, и пропасть между ним и Порядком настолько глубока, что возвышает над низменными пороками и страстями жителей Далека, что… За всеми этими слишком уж гротескными представлениями, она не могла заставить себя видеть в тех, кого повстречала здесь одну лишь суть, очевидно чернеющую на белом фоне. Можно повторять себе все это бесконечно, однако смысла в этом никакого нет.
Под тяжестью открывшейся правды, Элисон больше не могла дышать. И дело было не только в слезах, вычерчивающих блестящие дорожки на ее щеках, тут имело место нечто большее. Нечто такое, что меняло девушку, заставляя отводить взгляд от Эффутуо, признавая свои пороки. Как не хотела, но никак не получалось узнать в этом мужчине праздного и пресыщенного человека, умеющего лишь только развращать, коим Элисон всегда представляла Порока.
Боль от впившихся в плечи пальцев короля и встряска, от которой с шелковых волос вниз соскользнула шапочка с красным крестом, пробудили медсестру к реальности. Но все так нереально. Что она могла ответить, смотря теперь в глаза самому Пороку? Что сердце ее разрывается от боли за свою жизнь, разбившуюся, как и тот барьер стеклянными осколками? Что не смогла признаться себе и тому, кого любила, в своих чувствах, а теперь он покинул Элисон, быть может, навсегда, оставив после себя только записку, бережно хранимую ее в нагрудном кармашке и каждую ночь перечитываемую с замиранием сердца? Что все это бесполезно?
  Даже сейчас девушка пыталась обмануть себя, но уже не могла.
- Потому что вы правы. Потому что вы мне нравитесь, хотя я пыталась думать об обратном. Потому что вокруг всегда лишь только ложь и безразличие, а здесь… Вы слишком настоящий. Ей отчаянно хотелось дотронуться до его лица, поверить не только чувствами, но и разумом… Ей хотелось счастья и… Но разве после того, что произошло, после оскорбления, нанесенного ею, Элис имела это право? Рука девушки, только начав движение, опустилась….

Элисон и сама себе не могла признаться, чего же ждала от этого момента… А король Порока оказался и вправду настолько настоящим, что девушка могла лишь только смотреть на него, не отводя взгляд карих глаз с еще не высохшими капельками слез.
Две разные, но в чем-то похожие фигуры стояли напротив друг друга, переживая по-своему тяжелую печаль. Элис хотелось что-то сказать. Еще раз попросить прощения, быть может, поделиться сокровенной тайной, но взгляды придворных, пусть и не слишком явно, но ощутимо разрывали то, что только начало зарождаться. А, возможно, ничего этого и не было. В это верить совсем не хотелось, и медсестричка отогнала от себя алчущие пожрать добрые чувства темные мысли, что на проверку оказывались, как ни странно, полностью белы.
У наступившей паузы могло быть несколько финалов, однако Эффутуо заставил неловкость временно исчезнуть, пощекотав личико Элисон пуховкой. Стало вдруг немножечко легче. И даже неуверенная и неловкая улыбка появилась на губах медсестры… И снова румянец, когда сам король поцеловал по дружески ее в щечку.
Ну, как тут сдержать порыв, столь неотвратимо нахлынувший на девушку, чьи мысли путались, приобретая разные оттенки? Не отдавая себе отчета, она слишком резко, чтобы не ускользнуло безрассудство, обняла Эффутуо. Звуки, выдающие немалое удивление со стороны наблюдающих за своим повелителем придворных, красноречиво обозначили эту секунду.
- Спасибо вам… За все. И благодарность, и какое-то щемящее любопытство и даже радость… все было в этих объятия, кроме любви. Свое сердце Элисон отдала тому, кто сейчас очень далеко отсюда и знать не знает, про одну одинокую и ждущую его медсестру. А слезы девушки влажными каплями темнели на роскошных одеждах Порока… А грезы все еще дрожали в небесах… И не было от лжи почти никакого прока, лишь только след и ожиданья там, где правит вечность, воссев на трон, не тронутый паутиной снов.